Подскочившая Микулишна немедленно ухватила моего убийцу за шкирку.
- И что же здесь происходит? – очень тихо и как-то страшно спросил наш спонсор.
- Пошел вон, неверный! Не лезь не в свое дело! – стряхивая упавшие на лоб мокрые волосы заорал «полупородный»… и вдруг осекся. – Ой! А… Я только хотел…
- Он только хотел меня убить. – Устало пожаловалась я.
Константин Дмитриевич бросил на меня мимолетный взгляд, и я поняла, что он мне не верит.
- Правда! Чистая правда! Мы все видели! Как заскочит! И на Юлю! Витку ударил! У него нож! – загалдели со всех сторон, так что Константин Дмитриевич только протестующе вскинул ладони:
- Тише-тише! Не все сразу! Ну и где он, это нож? – спросил спонсор, и с неожиданным для его крупной фигуры проворством принялся заглядывать под сидения – одно, другое… Выпрямился… – Ничего не вижу! – небрежно отряхивая ладони сообщил он.
- Здесь! Тут! Я видел, я! – заорали мелкие. – Я достану! Я! – и тоже принялись нырять под сидения. Обратно выныривали разочарованные – выпавшего из рук «полупородного» ножа нигде не было.
- А был нож вообще? – вдруг неуверенно вякнул Лешка. – Я вроде видел чего-то… а вроде и не видел…
Тося и Микулишна растеряно переглянулись. Только что они сами видели нож, но вот ножа нет, кто-то сомневается, и они уже тоже не уверены – что они видели, чего не видели…
Витка походя отвесила Лешке подзатыльник и великолепным движением соскользнула с него на пол:
- Единственное, что ты мог видеть – мою задницу. Ты под ней прятался! – бросила она Лешке. – Нож был! – авторитетно объявила она Константин Дмитриевичу. – Этот вот… - она презрительно скривилась в строну «полупородного» и тот чуть снова не кинулся – на сей раз на Витку, - но под взглядом Константина Дмитриевича мгновенно присмирел. – Точно пытался зарезать Юльку! – объявила она, и злорадно шепнув мне прямо в ухо. – А жалко, что не зарезал, и чего я вмешалась?! – предъявила Константину Дмитриевичу пропоротое ножом пластиковое ведерко.
Тот осмотрел его со всех сторон и с сомнением пожал плечами – видно было, что и ведро ему не доказательство:
- Что эти вот… - он повторил Виткину интонацию, но кивнул уже не только на «полупородного», но и на «качка». - …Мерзавцы и хулиганы – очевидно. Но убивать…
Пришедший нам на помощь шофер молоковоза тоже покивал головой, подтверждая, что убивать – это уж слишком.
Ну да, даже если целый автобус детей будет утверждать, что видели нож и готовящееся убийство, взрослые все равно лучше знают!
И вот тут мой личный несостоявшийся убийца открыл рот и как заорет:
- Убить! Убить дрянь, убить их всех! Я мужчина, а она, она посмела… Она и ее мелкие пащенки издевались на мной. Они… Они били меня! Они… они меня кусали! – его голос вдруг потерял яростный накал и сорвался чуть не на плач.
Новая хлесткая пощечина прервала истерику. Константин Дмитриевич с сожалением поглядел на платок, которым вытирал руку раньше, но видно, посчитал, что второй раз его использовать не годится и по-простецки вытер руку «полупородному» об футболку.
- Мужчина? – недобро глядя на парня, процедил он. – Отлично! Завтра вся твоя родня узнает, что ты на девочек напал, а они тебя побили и покусали! Завтра – родня, послезавтра – город, а еще через день – весь Крым! Тащите отсюда этого… мужчину! – он резко мотнул головой и двое парней – наверное, шофер и охранник нашего спонсора – крепко ухватили «качка» и «полупородного» за локти и выволокли наружу. «Качок» шел покорно, а мой убийца рванулся так, что чуть не выдернул себе руки из суставов:
