— Привет, Стас, - прошептала она и предприняла попытку высвободиться из хватки его пальцев. Тщетно.
Господи, пусть все это окажется ужасным кошмаром. Одним из тех, которые нет-нет, да и навещают ее, и портят настроение на весь день. Какими бы ни были декорации, во сне Стас всегда сокрушал ее попытки казаться холодной и высмеять его в лицо. Все заканчивалось ее слезами, униженными просьбами не исчезать, не растворяться из ее жизни, не вколачивать в ее сердце свое ржавое равнодушие.
И вот – сон разорвал грезы, выполз в реальность, как Фредди, противно лязгая пальцами-лезвиями.
— Привет, Неваляшка. – Он чуть наклонился к ее лицу, опалил дыханием кожу. – Вижу ничегошеньки вообще не меняется, разве что, веснушек стало еще больше.
Он не изменился – и в то же время стал совершенно другим. Сколько ему сейчас?
«Да хватит прикидываться, Егорова! – лягнула она себя. – Ты же каждый год отмечаешь четвертое января в календаре».
Двадцать четыре Стасу Онегину исполнилось ровно два месяца и шесть дней назад.
Он всегда был ее личным стихийным бедствием, с самого первого дня, как они случайно столкнулись на дне рождения Артема. Тогда еще Стас носил статус «друга ее брата», хоть в доме семейства Егоровых появился впервые. Влада помнила каждый толчок сердца, которое загрохотало, стоило этому темному взгляду скользнуть по ней. Гулянка в отсутствие родителей предполагала определенный, всем известный градус, и Артем позаботился о том, чтобы младшая сестра не путалась под ногами компании подвыпивших третьекурсников – отправил ее к бабушке на все выходные. И при этом не предусмотрел, что шестнадцатилетнюю девчонку не так-то просто заставить плясать под свою дудку. Влада улучила момент и просто сбежала из-под надзора скверной во всех отношениях Валентины Петровны. И угодила прямиком с корабля на бал. К сожалению, в плохом смысле этого слова.
За три года черты Стаса заострились. Он и раньше не отличался так воспетой в девичьих романах мягкостью губ и длинной ресниц, но время приумножило каждую острую черту: тяжелый подбородок, подчеркнутый тенью однодневной щетины, нос с горбинкой, четкие скулы, упрямые густые брови. Правая бровь перечеркнута тремя стежками старого шрама.
— Когда ты вернулся?
— Давно, - выдал ничего не значащий ответ. – Думал позвонить тебе, пригласить в гости.
У Влады было всего мгновение, чтобы заметить едкий огонек в его взгляде. Мгновение, за которое она успела испытать всю гамму чувств между полюсами «Счастье» и «Боль».
— Я сменила номер. – Она пыталась выглядеть непринужденной, но тщетно. Стас Онегин был ее личным ядом, против которого она так и не выработала иммунитет. Что ж, похоже, пришла пора воспользоваться тем немногим, чем она овладела в совершенстве – сбежать, пока еще есть что спасать. – Не буду вам мешать.
Она кивнула брюнетке и, стараясь держать голову высокоподнятой, попыталась обойти Онегина.
— На меня не обращай внимания, я всего лишь Кэт - сестра этого засранца, - отмахнулась брюнетка.
Сестра? Влада попыталась вспомнить, упоминал ли Стас о сестре – и дернулась под шквалом хлынувших ошибок. Рана, которую она так скрупулезно латала попытками убедить себя, что приняла за любовь простое девичье увлечение, вспухла, зачесалась. Влада испытала физическую потребность прижать ладони к груди, закрыться от окружающего мира.
Что она знала о Стасе Онегине, кроме того, что влюблена в него без памяти? Ни-че-го.
