Мне казалось, меня от злости скоро порвёт как бешеного хомячка!
— Ты…вообще уже охренел, Бодров?!
— Фу, какие некрасивые слова, Зайкина… — сморщился он. — Ты же девушка!
Он ещё со мной флиртует, ослиная морда?!
Нашёл время, место и ситуацию, чтоб начать заигрывать!
Очень странная, однако, ситуация…
Когда-то я мечтала, что он обратит на меня своё царственное внимание, но тщетно.
Назар выбирал всё время не меня. Гулял не со мной. Проводил ночи не со мной.
Может, даже и ребёнка не мне одной заделал — я не знаю.
Но я всё ждала и ждала… Любила его как верная собачонка, готова была у него в ногах валяться, лишь бы любил…
И дождалась, как мне казалось….
Счастье продлилось недолго.
Теперь я хочу уйти, но Назар почему-то не отпускает и флирует сейчас.
Что это с ним?
— А у тебя поступки некрасивые, — отметила я. — Тебя, как мужика, тоже ни разу не красят.
— За это я сам перед собой отвечу. Зайкина, не глупи. Оставайся работать тут. Будешь же за копейки среди пьяных мужиков ходить.
— Тут я тоже ходила среди пьяных мужиков.
И мимо одного мудака, который стоил всех этих мужиков разом!
— Но не за копейки.
— Да, платишь ты хорошо. Это пока единственный твой плюс! Но знаешь, есть вещи важнее и дороже денег — моя честь, к примеру. Отдай трудовую.
— Хочешь трудовую?
— Да!
Назар снова сократил расстояние и я, пытаясь отступить, вдруг оказалась сидящей на письменном столе…
Карие глаза Назара снова загорелись огнём. В бедро мне упёрлось что-то твёрдое.
Нет, он точно с ума сошёл…
— А я тебя хочу, — сказал он мне на ухо, обжигая кожу своим горячим дыханием, и обжигая душу своими похотливыми словами и действиями…
— Ч-что? — уставилась я на него, уперев руки в его грудь, чтобы он и не смел приближаться.
— Тебя хочу, — повторил он, лизнув мою ушную раковину и заставив меня снова вздрогнуть. — Сделаешь мне приятно — получишь трудовую.
26. 25.
— А ты в курсе, что мы в двадцать первом веке живем? — спросила я, равнодушно глядя на губы, которые он мне подставил.
Как же всё иногда в жизни меняется с ног на голову… Еще года четыре назад я все готова была отдать, чтобы он требовал моих поцелуев, сейчас же…
Сейчас я не хотела их ему дарить.
По-крайней мере, вот так, при таких обстоятельствах.
Он считает, что если я нахожусь в сложном финансовом положении и близко к черте бедности, то даже проституткой стану?
Нет уж, облезешь ты три раза, Бодров.
Та глупышка, что слепо и беззаветно тебя любила, давно умерла.
Родилась женщина, которая ни за кем не бегает, ни перед кем не пресмыкается.
И никому не верит.
Жизнь научила этому.
Твоя же любовь, Бодров, мне поставила офигительную прививку от слепой глупой веры.
Ты отличный учитель, однако.
Опыт был дорогой, очень болезненный, но зато какой продуктивный!
— И что? — изогнул он бровь. — Как это относится к моей просьбе?
— А так, что я за трудовую с тобой сосаться, или тем более спать, если ты себе это вообразил уже, не стану, — заявила я, вскинув подбородок. — Я просто куплю новую книжку, а записи восстановлю через пенсионный фонд. К тому же, сейчас всё хранится на цифровых носителях.
Впрочем, он уже один поцелуй и сам взял. Но то сам…
Без моего желания.
А он хочет моей ласки и нежности, потому и давит на то, что я должна приласкать его САМА.
Сейчас прямо, размечтался.
Закажу ему самую лучшую губозакаточную машинку с первой зарплаты! Хотя… Чего тратиться на него?
Дешевую самую закажу — иного он и не достоин!
