Слава не отставал от коллектива, и только природное здоровье помогало ему поддерживать к пересменке вертикальное положение.
Он пил не как все, а хлеще. Он пил на работе, он пил после работы, он пил перед работой. Он каждый день тянул горький желтый пенистый напиток, помня, каким дефицитом тот был в советские времена – хотя что тогда дефицитом не было? Соль?
А когда пиво не помогало избавиться от тоски, приходилось брать чекушку – сорокаградусный раствор этанола бил по мозгам не хуже деревянной кувалды, и тоска, конечно же, куда-то испарялась, чтобы с похмелья навалиться с утроенной силой.
Слава хорошо помнил свое пьяное прошлое. И не хотел его возвращения. Поэтому он опять пристально посмотрел в слезящиеся глаза напарника, который скис и потух, и даже стал казаться ниже ростом и приглушенных басом подтвердил.
– Можешь считать, что я болен, может считать, что я зашит – если это тебе доставит удовольствие и успокоит твою душу. Но пить я не буду не только с тобой, но ни с кем и никогда, и мне хочется, чтобы ты это уяснил.
– Уяснил, уяснил – пробормотал Кондрат, отворачиваясь от странного парня. Смена была потеряна, он к этой мысли постарался привыкнуть.
– А вот ты можешь выпить. – спокойно, без нажима продолжил Слава.
– Как? – поднял торчащие какими-то проволочками брови Кондрат – Я что, один буду?
– Ну почему один. Со мной. Я охотно посижу с тобой и поддержу беседу. Мне, знаешь ли, тоже приятно общаться с умными людьми.
Кондрат косился на него, гадая, где тут подвох, но Слава улыбнулся так откровенно, что кадык страдающего дяди дернулся слышим звуком.
– ТО есть ты хочешь сказать, что ты пить не будешь, а посидеть со мной посидишь? Так что ли?
– Посижу… а ты что, брезгуешь сидеть с трезвым человеком?
Кондрат смотрел на него, и видно было, как борется в нем алкоголик и трезвенник. Но уже через минуту стало ясно, кто сильнее.
– Да нет, отчего же брезгую… хороший человек он и трезвый хороший, такое тоже бывает… только вот денег у меня не очень, я, честно говоря, рассчитывал на…
Тут он потер воздух желтыми от никотина пальцами…
Слава усмехнулся и без разговоров выдал ему искомую сумму. Работа началась… да здравствует работа!!
Кондрат испарился – Слава, выйдя на крыльцо интерната, увидел его за забором, а рядом – машущую рукой вдаль потрепанную личность.
Слава усмехнулся – все шло по накатанному пути. Скоро его напарник вернется, и в его суетливости уже будет прослеживаться вполне определенная цель. Он сядет за столки возле шкафов, в которых обнаружились засаленный форменные куртки с эмблемами неведомого ЧОП.
Он поставит черную от чайного налета кружку на стол – с дрожащей рукой наполнит ее до половины. Морщась и передергиваясь, он опустошит ее и, закрыв глаза, будет прислушиваться к своим ощущениям. А вот когда веки поднимутся замедленно… это будет уже другой человек.
Пока напарник бегал за лекарством, Славик прогулялся по территории. Вдоль асфальтовых дорожек темнели стволы темных кленов, за ними среди зарослей глухого бурьяна раскидывали корявые ветви старые яблони. Заметив пожелтевшие утоптанные стебли на тропинке, Слава пошел по ней, зная, что увидит – и действительно, вокруг деревянного ящика в центре пятачка валялись пустые бутылки, окурки и шкурки перекрученных презервативов.
Возле входа сидели старики – Славику стало неловко под равнодушными, но цепкими взглядами выцветших глаз. Его никто ни о чем не спрашивал. Толкнув тяжелую стальную дверь, Слава вернулся в холл.
