Плутающие души - страница 12

Ноль-шесть-два в прострации молвил: "Побудь плутающей душой, пока тело спит".

"То-то я смотрю, как-то "слабо" верхние реагируют, – не выдавая недавний сон, – жесть".

"Учись управлять сном, но с прогулками не переборщи".

Ноль-шесть-девять поспокойней, но в карман за словом не лез: "Чем отличается ночной гуляка от мертвяка, у?"

Ноль-шесть-два на облака: "…Тяжёлый вопрос…"

После вечернего приёма пищи, невдалеке от кафоки своей, на пустыре, сдаётся под фундамент, стянулась дружная компания, оседлала капаметы, – давно стояли без дела. И ластился по лицам дуновей; при освещении дежурном, на безмятежность и мечтам, ночных летучих насекомых бы, да звуков разных из травы.

"Там… пацаны, девчонки остались… – Сладков умиротворённо на темнеющую даль, с безвольно опущенными руками меж колен. – Толком ничего не успел сделать".

А Дима побалтывал ногами, упёршись руками по бокам, будто к соскоку готовился: "Как у тебя дела с подругами обстояли?" – "Одна нравилась". – "Ты с ней чики-чики зажигал?" – "У неё на меня игнор". – "Ничего, нагонишь". – "Возможно… каким образом?" – "Бежать".

"На пол тона тише. Кругом десики", – Пухов упёрся подбородком в задранные колени, объятые руками.

"Кто?" – переходя на шёпот.

"Стукачи в пальто".

"Как бежать? Куда бежать?" – ладонь Сладкова для подаяния ответа.

Димин палец вверх: "Фить!" – "Ага. В Тропсигал и обратно". – "Сколько вы уже здесь?" – "Здесь года не считаются – только количество шкур… сменяемых тел".

"Некоторым скоро на третье тысячелетие, – Пухов прищёлкнул языком. – Один мнит себя рыцарем, другой фараоном". – "Значит из психушки".

"Непохоже, – Пухов головой на бок. – Вон Крот… Наполеона в хвост и гриву, чего-то в деталях рассказывал". – "Крутой эксперимент по выращиванию идиотов". – "А с кем ты пашешь – "дятлы" вообще мясники".

На скепсис Димы Сладков: "Смерть не соврёт. Джак, из двенадцатого, – палач по профессии. Гате, из четырнадцатого, – каннибал по рождению. Рам, из тринадцатого, – поедатель трупов по религии". – "Как аппетитно. Хорошо перекусил до".

Пухов: "Кстати… ты, Димыч, – рекордсмен…Самая короткая шкура – стодневка".

Витала меланхоличная безнадёга: дыши – не рыпайся.

"Привет. Как жизнь симидимская?" – Сладков окликнул проходившего мимо ноль-семь-шесть.

"Как вольная саванна", – подошёл к компании.

"После царя зверей счастливый ходит", – подсуфлёрил Пухов.

"Знакомься, Чуквуэмека, африкашка, загрызенный львом, не загрызенная совесть".

"Чук". – "Димыч". – "Ты, как наш вождь племени, храбро сражаешься с не хорошими симидимами". – "Это он о чём?"

Сладков напомнил: "Буй…"

Но в вечерние посиделки нагло вклинился: "Отбой!"

Разбрелись в полутемноте, улеглись, судя по лицам, с тоской о земной жизни, кто не забыл.

Вслед ночи примчалось утро, – с пяти часов Дима ассистировал "дятлам".

"Где аспикар? Без башки хочешь остаться?" – ноль-два-один из-за спины одёрнул грубый тоном.

"Ща сделаю, – обернулся возмущённо-испугано-виновато, а отойдя, откинул синасико в глухом коротком шмяке, и не жалко: на ней третья, самая удобная, ручка из четырёх подсобных поперечных на металлическом черенке отломана. – Докопался, анорик по жизни".

"В глаз попал, по теме пашет", – ноль-пять-шесть уловил момент для перерыва, и остальные, когда припроглоб удалился.

"Златон говорит, "Копаюсь в шахте, у себя в Моравии, раз… слиток… выковыриваю, бац, сверху камень, тюк… встаю, отряхиваюсь, а башка сплющена в стороне", – завершил жестикуляцию сюжета ноль-шесть-девять, схлопнув ладони, и на бок. – Знает толк, без башки хаживать".