Плутающие души - страница 24

Шли, встречно преодолевая, без характерного напряга, стандартный ветреный поток, трепавший парусную мелочь, на изоляции обшивку, отогнутую кое-где.

"Откуда он узнал, собака? – для самовольщика загадка. – Когда линял – никто не видел. Наверно камеры?" – глазами исподволь.

На быстрый шаг минут пятнадцать строительное поле битвы. И снова тяжести, обед и снова… а к вечеру не чуял ног. Обратно в камантивре покемарил. Был поздний ужин и на боковую хлоп.

Случился сон: он на орбите.

"О!.. ваганимчик… слышь, вальни".

"Отстань – пускай себе гуляет. Сейчас я завалю тебя", – для анимаучей забава: манёвры лёгких тел в пространстве, один в другого целил шаром, растёкшимся волнами света. При попадании не увернувшийся совсем отбрасывался искривлённым от удара, – но форма возвращалась без вреда, и потерпевшему черёд на эстафету, жонглировать притянутым снарядом. При промахе тот улетал, вообще из вида исчезал, и странно как-то возвращался – невесть откуда. Плотный звук сопровождал, не резал уши: лились уханье, свист, бум размашистым диапазоном, – акустика – с земною не валялась. У новичка, дух испустившего, зараз повторный шок случиться от анимации хай-тек в валянии дурака – бесспорно то: лишь тихо только в морге.

Не в руку сон – сумбур сюжетный. Остатками, минуты три, владел на утреннем подъёме. Не хотелось расставаться – шанс в понимании, чем дышится душе поглубже меж миром плоти и астрала.

Опять горбом гнуть под присмотром: "Гадство… Хоть вешайся", – ярился каторжанин.

На привыкай не поменять от переменчивости мест – по расписанию работа, дом, кормёжка.

Почти всегдашний разговор на сумерки: запредисловил Дима без запала: "Какие подвиги насовершали трудовые?" – "Отстой голимый… под охраной в оранжереях перебрасывали хлам…" – "Шаг влево, вправо и пиф-паф?" – "Угу". – "Такая же байда". – "…Хотели… за травкой прошвырнуться – обломись".

На куилеках всё зевали – с тем поглотила их дрыхня…

В четвёртый день аврала полным ходом приличный диапифер возрождали. Эх, ветерок гулял: в порывах отставшие фрагменты колебались. Ноль-три-один, диомих, альпинистом на искривлённую опору взгромоздился. Привычно пробирался, без опаски, по поперечине: на поясе катушка, иначе вуркала – лебёдка. Закарабинив трос, попёрся дальше, – пытался срезать быстро инструментом свисающий кривой кусок металла. Под ним, суком прогнившим, обломилось полсекции, а трос – на уцелевшей. И маятником удалец сорвался – ударившись о балку, отключился: головушка, конечности обвисли, – спорхнул и аспикар прощальным взмахом. Внимание привлекли при общем шуме крик раздирающий, тревожный грохот. Народ, как по команде, обернулся: вверх животом раскачивалось тело. И воскрешением бы не грозило: внизу торчащая же арматура. Застыл немой вопрос: что делать?.. Всеобщее затишье и лишь ветру конструкция в остатке подпевала по миллиметру скрипом, неохотно к последнему пристанищу склоняясь. Кто по наитию искал глазами предмет любой для помощи, спасения. Другие – в ожидании падения. Водил руками жалко надзиралец: в утиль списали преждевременно ноль-три-один.

На груду лома стелется солома: ремень, валявшийся в страховочной оснастке, Дима пулей застегнул. Хватая трос, прикинул: не короткий, опорная кран-балка уцелела, но рельсы вдоль на том участке просыпавшейся кровлей перекрыты. Рукой подать до тела бедолаги, примерно так, пятнадцать… десять метров. Затем на крюк, простой грузозахватный, подъёмного устройства петлю набросил – другую на себе замкнул – дал знаком диомиху с дистанционным пультом.