Пляска фэйри. Сказки сумеречного мира - страница 10

По мнению Лурье, студенты той эпохи набросились на Толкина и фольклор с такой страстью из-за того, что расти им довелось на жидкой кашице телепрограмм и диснеевских мультфильмов, а не на великой классике детской литературы. В детстве им «недоставало простора для фантазии», и теперь они компенсировали эту недостачу, «со всем интеллектуальным энтузиазмом, романтическим пылом (и покупательной способностью) восемнадцати- или двадцатилетних завладевая тем вымышленным миром, которого были лишены в восемь или в десять лет». С некоторыми читателями, несомненно, так оно и произошло, но в целом объяснение Лурье не кажется мне удовлетворительным, потому что многие любители Толкина (и я в том числе) на самом деле читали в детстве классическую детскую литературу и вовсе не жаловались на недостаток простора для фантазии в восемь или в десять лет. В действительности Толкин просто доказал нам, что расставаться с вымышленными мирами вовсе не обязательно – ни в восемнадцать лет, ни в двадцать восемь, ни в восемьдесят восемь, если уж на то пошло. Возможно, сейчас эта мысль никого не удивит, но в 70-е годы прошлого века она была по-настоящему радикальной. Толкин отринул поствикторианское убеждение в том, что сказки годятся только для детей, и обратился к более давней, многовековой традиции сказок для взрослых – от «Беовульфа» до Уильяма Морриса. Он открыл дверь в Волшебную страну, и читатели увидели, что это не крохотная калитка, в которую пройдет только ребенок, а высокие и широкие врата, и за ними лежат неизведанные земли, по которым можно странствовать до конца своих дней.

В середине 70-х вышла еще одна книга, заманившая многих взрослых читателей в Сумеречное королевство. Это была энциклопедия «Фэйри», созданная британскими художниками Аланом Ли и Брайаном Фраудом и ставшая международным бестселлером, – в своем роде продолжение энциклопедии «Гномы», которую проиллюстрировал голландский художник Вил Гюйген. Но если на страницах «Гномов» изображались маленькие жизнерадостные существа, не имеющие ничего общего с угрюмыми и коварными гномами-кузнецами европейской народной традиции, то «Фэйри» твердо стояли на почве традиционного фольклора. Фэйри старинных британских легенд представали здесь во всем своем прекрасном и ужасном величии: порождения плюща, дуба и камня, вышедшие прямиком из британской земли, могущественные и дикие, как силы самой природы. Ли и Фрауд черпали вдохновение из викторианской сказочной живописи, но адаптировали эту традицию для нового поколения. Их «Фэйри», в свой черед, вдохновляли молодых художников на протяжении многих лет, и в наши дни нечасто можно встретить такое изображение фэйри (будь то в изобразительном искусстве, литературе или кино), которое в той или иной степени не было бы обязано этой влиятельной энциклопедии.

С середины 70-х и до наших дней появилось еще немало книг о фэйри, включая несколько «полезных определителей» и несравненные исследования фольклористки Кэтрин Бриггз. В области художественной литературы «Властелин колец» положил начало целому новому жанру фэнтези, ориентированному на взрослого читателя, и в результате выросло новое поколение писателей – как в Англии, так и в Северной Америке[19], – обращавшихся в поисках вдохновения к мифологии и фольклору и включавших в свои книги эльфов и фей. Действие этих книг может разворачиваться и в давно минувшие дни, и в Волшебной стране, и в современной городской обстановке. Например, Джон Краули в своем блестящем романе «Маленький, большой» использовал викторианские представления о фэйри, чтобы создать современную сказку, действие которой происходит в Нью-Йорке и его окрестностях. Эллен Кашнер в романе «Томас-Рифмач», удостоившемся двух престижных премий, проследовала за персонажем старинной шотландской баллады в чертоги Королевы эльфов. Патриция Энн Маккиллип в своей лиричной «Зимней розе» взглянула под новым, необычным углом на балладу о Тэм Лине, которая также легла в основу романа Памелы Дин «Тэм Лин» и повести «Огонь и болиголов»