Гаэль видел его во многих городах, но здесь – впервые. У этого трамвая нет номера, и он идёт через весь город, так что, где бы ты ни сел, доедешь, куда тебе нужно. В нём всегда есть свободные места, а сиденья – только для одного.
С улицы так приятно нырнуть в его тёплое нутро, рывком открыть старые скрипучие двери. Да-да, никакой автоматики, двери открываются и закрываются вручную.
Нигде не чувствуешь себя таким одиноким, как в трамвае. Автобус для этих целей совсем не годится. В нём есть пульсация жизни, суета, определённый ритм, а трамвай – это безразличный ко всему город. В нём, как в неосвещённом переулке, можно затеряться, почувствовать себя невидимкой.
Гаэль знает, что сегодня наступил предел…
Он так привык к своей тихой, безответной любви к Кристине, что уже не понимает, что победит на чаше весов: Кристина или это чувство.
Его любовь к ней кажется ему естественной, она настолько же принадлежит ему, как близорукость или астма. Он прячет её от всех и, кажется, при случае спрятал бы и от Кристины. Особенно от Кристины.
В последнее время даже мысли о ней вызывают у него болезненные ощущения, как приступ кашля. Остаются, конечно, воспоминания. Хотя что у него было из воспоминаний?
Они учились с Кристиной в одной школе, потом в художественной академии, куда он пошёл ради неё, хотя Жоана Миро из него не выйдет, это точно…
Тамборрада, им по семь лет. Гаэль в узком смешном мундирчике с вьющимися эполетами, Кристина в томной шляпке, в юбке до пола, её цветом с раннего детства был чёрный, такая взрослая не по годам.
Громкое детское шествие с музыкой и салютом, и тут она берёт его за руку. Ладонь тёплая, чуть влажная; косая, сбившаяся челка, глаза Кристины смотрят вперёд, но это неважно, потому что Гаэль уже на другой планете. Вся ответственность этого мира теперь на его плечах, он серьёзен и чувствует, что его жизнь уже никогда не будет прежней.
Потом была эта записка, где помадой в нижнем правом углу неряшливо была выведена буква К.
А однажды ночью Гаэль возвращался домой через парк с навязчивой идеей, что за ним следят. Кристина тогда перепугала его до смерти, но он не стал её разоблачать, хотя и был уверен, что это она. Что на неё нашло?
Потом, уже в художественной академии, они собрались на квартире у Тьерри. Кристина хвалилась своими новыми картинами. Они сидели рядом, теснота буквально вдавила их друг к другу. На той тёмной, прокуренной кухне Гаэлю впервые показалось, что она обращается к нему, хотя говорила она, как всегда, всем сразу, переводя взгляд с одного на другого. Они сидели рядом, и он прикасался к ней, чувствовал запах её духов, её тела.
Он прикуривал ей сигареты, стараясь опередить тянувшиеся руки. Казалось, его жизнь зависит от этого…
Кристина была так близко, Гаэлю нестерпимо, как в лихорадке захотелось обнять её, прижать к себе. Казалось, она испытывает то же самое.
Табачный дым заползает в глаза, во рту сладковатый привкус алкоголя, рядом раскрасневшаяся от духоты, живая, пульсирующая Кристина, так близко, что можно разглядеть поры на её лице.
Она резким движением встала и ушла, а, когда вернулась, села на другое место.
Он напился в тот вечер, спорил до крика с Тьерри на балконе, вливая в себя виски, глотая прямо из горла. Вскоре он стал жалеть себя и медленно сполз по стене вниз, шёпотом повторяя какую-то глупость, кажется, про то, что ему скучно.
