– Она говорит по нему, как бы странно это не звучало. Зовёт Веру. Рассказывает разные истории. И никого не видит. Когда я нашла её, разум был в её очах. Но тело её сразу показало, что с ней произошло. Клятые орки! Правильно, что их сожгли. Пусть черти с ними развлекутся также, как они с ней. Я думала, не выживет. Пять дней мертвой пролежала, потом пришла в себя. А я, как леший уволок, за лекарственными травами отправилась в тот вечер. Вернулась, а Илида сказала, что очнулась девка. Я наверх, подымаюсь, да поздно. Уж не видит никого, глаза пустые. Она же сутками может смотреть в одну точкууу… – Заплакала Нидриэль. Парень прижал её к себе. Маленькая старушка была ему по грудь.
– Неужели ты, самая сильная из лесных ведьм, что я знаю, бессильна ей помочь? Ты же единственно что от смерти не лечишь. Все ведь проклятия счищала, не знала неудач.
– Так и не проклятие это, милый, не оно окаянное. Это её бой, либо она выиграет, либо так до конца и будет. Не могу я до неё достучаться. Говорить пробовала, лечить – от всего вылечила, что было. Но не слышит она меня, а я не ведаю, что сказать ей. Единственное средство – ключ найти, что сердце её затронет. То, что заставит её думать, слышать, вспоминать. Сейчас нет у неё смысла жить.
– Ей многое пришлось пережить, Нидриэль. – Заметил парень, выводя лесную ведьму в другую комнату. Оглянувшись напоследок, бабушка поправила занавески в дверном проеме. – Она спряталась. От того, что случилось. Душа её не смогла перенести пережитого, от того она и закрылась. Как слизняк в раковину, – прошептал парень, наклонившись к аквариуму с улитками. – Эта болезнь – её раковина, что защищает её от настоящего.
– Знать бы мне, как выманить мне её из этой раковины, дорогой. Она может сама выползти оттуда, но никто не знает, когда это произойдет. А может и никогда. – Покачала головой Нидриэль, придерживая зеленый платок на груди. Отодвинув рукой занавеску на окнах, бабушка выглянула в проем: вокруг деревья, внизу избушки пруд, в котором плава Илида и другие наяды. Под деревьями в прятки играли две дриады.
– Императорская армия узнала что-нибудь насчет гибели орочьей армии? – Спросила неожиданно Нидриэль. Гость покачал головой.
– Не больше, чем ты знаешь.
Бабушка вздохнула.
– Чую сердцем я, плохо этой земле совсем. Вчера ночью слышу – конь ржет. Вышла, а это боний. БОНИЙ, я их уже лет восемьсот не видала. Кто ж тебя, беднягу, поднял-то с могилы? Идёт, качается, бедняга. Пришел ко мне, в калитку стучится. Как отпустила дух его, так тело прогнившее и упало подле калитки моей. Лешие потом утаскивали хоронить коня. Да не ходят бонии просто так по земле. Их либо силком подымают из могилы некроманты, либо…
Старушка замолчала, будто боялась, что, сказав, придется поверить в это, и лишь сильнее запахнулась в платок.
– Либо?
– Когда бония силком подымают, он привязан к своему хозяину, пока тот его не отпустит, али кости не сгниют окончательно и он не свалится наземь. Но и тогда он будет существовать и ждать, когда дух его освободят от оков земных. И не отходят они от хозяина. А этот сам пришел, значит волен был. Значит, земля уже мертвая была, где пал он. Мертвая, проклятая земля, куда дух коня не пожелал уходить и бродил в поисках приюта для упокоения.
* * *
Телефон сел. Арина ждала, когда он зарядится. Вот зарядится, и она пойдет в тренажерный зал. Туда ходит красивый парень по имени Олег. Может он все-таки подойдет. Если честно, только из-за него она и ходит в последнее время. Её собственное желание иссякло уже недели три назад.
