А теперь я приглашаю вас всех на чашку чая, как теперь говорят, на встречу без галстуков.
* * *
В столовой тяжёлый сосновый стол на богатырских ножках настолько велик, что за ним одновременно могли уместиться до двадцати человек. Вокруг стола тяжелые скамейки. Дерево покрыто морилкой и бесцветным лаком. В свободном углу иконы – Пантократора, Иверской Божьей Матери и Петра и Павла; тлела лампада. На стенах достойные копии картин Левитана и Нестерова. На столе в центре большая деревянная солонка с солью. При входной двери слева и справа два старой работы буфета – для продовольствия и посуды. Вот и всё.
Верхнее платье и обувь оставляли в прихожей.
Большинство держались свободно, как если бы у приятеля в гостях, а не в доме священника. И лишь новички стеснённо переступали с ноги на ногу, не решаясь на большее.
Отец Павел тотчас и к делу.
– Помолимся, – сказал и повернулся к иконам так, чтобы не видеть, не смущать гостей. – Илья Борисович, прочти молитву – и Богородичную…
Илья прочёл. А отец Павел, повернувшись к столу, сказал:
– Илья Борисович учится в духовной семинарии, а до этого окончил университет – и считает, что одно другому не помеха… Можете познакомиться ближе.
Знакомились, шутили, искали общих знакомых, а между тем полноватая женщина в годах на желтый поднос звучно поставила кипящий самовар, затем два чайника с заваркой. Из буфетов нарезанный хлеб и зелень, сладости к чаю, чашки и блюдца.
Когда садились к столу, отец Павел сказал:
– Кто впервые, полезно знать, что у нас каждый сам по себе угощается. Обязательных речей нет и не будет. Разговор свободный – вопросы любые, мнения личные… Кто припозднится, кому добираться затруднительно, или решил утром на Литургию, можно остаться ночевать в гостевой… Все без исключения хотят познакомиться с православной верой, а так как многие на религию смотрят через национальную призму, то и связывают православие, в частности, с русскими, с Россией, – и тотчас отслеживают предмет неприятия веры. Какое, мол, православие, когда русские нас не любят, а то и ненавидят… На прошлой неделе мы и решили разобраться, а почему так… А вы садитесь, что же вы на ногах, наливайте чай; закусывайте. – И сам сел к столу со всеми.
– А что об этом говорить? Завидуют – и злятся…
Отец Павел промолчал, видимо ожидая продолжения. Сказала это худенькая девушка в тонком свитере – здесь она была не впервые.
Все почему-то молчали. И тогда отец Павел, легонько макая в чашку с чаем сухарик, тихо сказал:
– Завидуют… Есть, значит, чему. – И кратко разъяснил своё понимание вопроса: – Скажите, кого из евреев притесняли потому, что он еврей?
– Почему же диссиденты? – настойчиво спросила всё та же девушка.
– Вот, кстати, и тема – о диссидентском движении… На знамени диссидентства было написано «Права человека!». Вот и надо понять, о правах какого человека забота?
Все мирно закусывали, и только девушка в свитерке нетерпеливо вздёргивала подбородок к правому плечу…
– Права человека – и всё тут, – заметил молодой мужчина лет двадцати семи. – Диссиденты всегда воспринимались героями.
– Герои раскачивания чужой лодки, – с улыбкой сказал Илья.
– Жизнь – это борьба!..
Засмеялись. И отец Павел засмеялся.
– Жизнь – это любовь, с оговоркой: не в сексуальном варианте.
– Но ведь там Сахаров! – округлив глаза, воскликнула девушка.
– Под щитом водородной бомбы, – ставя чашку на стол, сказал юноша школьного возраста. – Мой дедушка академик. Физик. Он не раз говорил, что Сахаров с коллективом разработчиков водородной бомбы из кандидатов перешагнул в академики…
