«Наверное, это шутка», – подумала Саша о сватовстве, и с рвением заботилась об осиротевшем отце. Каждое утро наглаживала ему брюки и рубашку, разнообразила готовку, в то время как себе самой было некогда постирать единственное платье, благо, то было не маркой расцветки. Заботу Анатолий не только не ценил, но даже придирался без повода.
– Валя лу́че готовила, – говорил он Нюсе.
– Н-е-е-е. Саша лу́че, – спорила Нюся.
Поехав в Ростов в числе делегатов от мебельной фабрики на конференцию, дочь выискала в универмаге две рубашки благородных серых тонов в редкую полоску, и надеялась обрадовать отца.
– Тюремные, – с раздражением заметил он и небрежно швырнул на стул. А на замечание, что нужно переодеваться, когда работаешь во дворе, отец истерически заявил:
– Я сам буду себе стирать.
Саша знала, что это фарс, поэтому утром принялась чистить его костюм и гладить свежую рубашку, только делала это без души. Мостики, связывающие ее с отцом, каждый день расшатывались и редели, возвещая о том, как река неприязни совсем разделит их на два берега – крутой левый и равнинный правый.
– Батько жэ́нэтся! – с холерическим выражением лица сообщила Нюся на двадцатый день после похорон Валентины.
– Не рано ли? Не зря мне приснилась крупная сучка в нашем дворе, – не удивилась Саша, так как доверяла своим снам, однако, за уточнением отправилась к отцу. Тот еще лежал под одеялом, но не спал, а как показалось ей, пребывал в мечтательном настроении.
– Ты собираешься жениться?
– Ну да.
– Когда была жива мама, у нас случился доверительный разговор, она, наверное, предчувствовала свою смерть; так вот, – после паузы, Саша продолжила, – я дала ей слово, что в этом дворе не будет жить какая-то там новая жена, а моя мачеха. Обещания свои я привыкла выполнять, – она вдруг почувствовала, как не в силах удерживать гнев, и он дуется и торчит, будто свитер из чемодана, – и потом, еще не было сорока дней. Где же приличия?
– Сорок дней отметим, а после я постараюсь всё устроить так, чтобы вас с Гошей не обидеть.
Анатолий, помимо сжигания старого бурьяна, когда разозлился на дочь за совет переодеваться, еще для дома привез машину чернозема и два мешка капусты. Когда разворачивался грузовик с черноземом, то нечаянно повредил угольный сарай Насти Балаболихи. Хорошо, что хозяйка считала главным предначертанием в своей жизни приятно провести время в компании собутыльников. Анатолий загладил трещины на стенах сарая раствором, а сердце Насти смягчил бутылкой водки, которую они вместе и распили под обширным кустом сирени Балаболихиного палисадника. Капусту Саша с Ольгой порезали на засолку – но, доверяясь подруге-повару, Саша поняла, что они переборщили с солью, и капуста не удалась. Сорок дней Валентине отметили достойно – в кафе, Анатолий принимал большое участие, однако, на этом список его добрых дел для семьи закончился. Теперь он занялся строительством личного счастья.
Даже не глянул Анатолий на двух промежуточных невест, со слов дальних родственников, женщин степенных, со своими домами, с взрослыми, отдельно живущими детьми. Но они выдвинули одно требование: чтобы супруг был непьющий или малопьющий.
– Пил, пью, и пить буду, – просил передать он невестам.
Получается, Нина Михайловна Багряницкая, главный бухгалтер фрунзенского продовольственного магазина приснилась Саше в образе собаки, пришедшей во двор. Познакомила Анатолия с бухгалтершей свояченица Михалыча Галя – продавщица, преследуя две цели: выдобриться перед начальницей, и чтобы хороший мужик не пропадал. Она расхвалила на все лады Анатолия, и бухгалтерша, учитывая, что Михалыч не будет дружить абы с кем, рискнула на знакомство.
