–Ну ты и скотина, – только и смогла сказать я, сдерживая слезы. Ваня заплакал в голос, собирая с пола спутавшуюся мишуру.
Влад нажал на кнопку на пульте и телевизор заорал на всю громкость динамиков, будто нас и не существовало в этом доме.
Я обхватила сына за плечики, пытаясь успокоить. С остатками мишуры мы поднялись по деревянной, грубо сколоченной лестнице на второй этаж и закрылись в своей комнате.
–Мам, – всхлипнул Ваня, – давай уедем куда-нибудь на Новый год? Пожалуйста, не будем встречать праздник с ним.
Дверь в комнату сына с шумом распахнулась:
–Давай, настраивай сына против меня, дура! – Влада аж перекосило от злости, голубые глаза казались совсем бесцветными, – Дура тупая, тебе сказали: я мясо люблю. Не буду я всякую траву жрать.
–Знаешь что, -взвилась я, – ты меня спросил, успеваю ли я за этим мясом после работы съездить? Ты спросил, есть у меня деньги мясом тебя кормить? Я и так в школе с восьми до пяти, в две смены ишачу. А ты за пол года ни разу ребёнка вечером на занятия не отвёз. Можно подумать, ты у нас сильно занят!
–Не переломилась, – Влад ухмылялся, – сидите там, в школе, ляжки тянете (это было его излюбленное выражение), чаи гоняете в перемену, детям херню всякую втираете. Не мешки разгружала – съездишь. И что бы мясо было – меня не волнует, поняла?
Не дожидаясь моего ответа, Влад хлопнул дверью.
Я буквально съехала на пол, обхватив колени руками и заплакала. Плакала я последнее время часто. Но потом как то становилось легче. В первом порыве хотелось уйти, собрать вещи, уехать, но наступало утро и с ним возвращалось то самое противное аморфное состояние: что воля, что не воля.
Меня, яркую, энергичную, весёлую когда то, словно отключили от питания: сил не было. Однажды вспомнив слова Анжелы о токсичных отношениях, я залезла в интернет и ужаснулась: все про меня. И пусть Влад ни разу не поднял руку, он был домашним тираном чистой воды. Пару оскорблений, брошенных мимоходом, навязанное мнение (он же старше, умнее), а вместе с этим и постоянный акцент на том, какая же я глупая; попытки внушить отсутствие женской привлекательности и вот оно: никчёмный мужичек терроризирует вполне себе ранее самодостаточную и уверенную в своих силах женщину. Как там, у классика: «паучок муху – Цокотуху в уголок уволок». И вот уже красавица превратилась в неухоженную, задёрганную бытом женщину непонятных лет: все в дом, все в семью и ничего для себя, уже нелюбимой; умница и правда чувствует себя полнейшей дурой и боится открыть рот: а вдруг снова сморозит какую то глупость под покровительственно – понимающим взглядом своего надменного муженька, который после выскажет ей все, что думает о женском интеллекте; жизнерадостная, привыкшая к мужскому вниманию женщина, вдруг превращается в абсолютно асексуальное существо, потому что раз в месяц (на большее то он и не способен), её мужчина, неожиданно вспоминает о том что у его жены есть потребности, и совершает свой «подвиг» с таким видом, будто одолжение делает, нашёптывая ей в ухо, что на такую фригидную и никчёмную в постели, кроме него никто и не взглянет, да и он с ней из большой жалости. Знакомо?
И мне было знакомо. Мой нынешний портрет прорисовывался в полной красе. А уж каким привлекательным было будущее?
Жалела ли я себя? Еще как. И хотелось, что бы меня пожалел весь мир, я же такая несчастная, жертва. Но Анжела была права, что я делала для того, что бы перестать быть этой самой жертвой? Получился какой то порочный, заколдованный круг…
