– Знаешь, о чем я могла вспоминать в своей вечности? Я вспоминала руки любящих меня мужчин. Их было немыслимо много. Я никогда не имела право на чувства, потому что рождалась, чтобы умереть. Теперь иначе. Все будет не так, я порвала эту нить жертвенности. Я хочу любить, я хочу любить тебя, Борис. Как тебе такое предложение?
– Меня посадят, – тихо сказал Борис и поцеловал свою королеву.
Ближе к утру, когда небо на востоке начинает светлеть, а звезды все еще видно, Вэйда стала метаться во сне, она шептала слова, с кем-то общалась, слушала и отвечала – каждое слово Борис старался запомнить, потом схватил со столика карандаш и тетрадь и стал записывать, уже не полагаясь на свою память – Вэйда говорила на летурийском, и некоторые слова он попросту не понимал. Еще бы знать как это правильно пишется, чтобы точно не ошибиться.
В половину шестого Вэйда открыла глаза. Вид ее был измучен, словно и не спала она вовсе. Девушка с удивлением посмотрела на Бориса, который сидел на полу, положив голову на край дивана. Она подумала, что он спит, но стоило ей только пошевелиться, Борис сразу же встрепенулся и схватил карандаш и сосредоточенно посмотрел на свою королеву.
– Эй, ты чего? У тебя все хорошо? – Лиля потянулась, ей хотелось размять шею, кажется диван Бориса Николаевича был не очень удобен для сна.
– У меня все нормально. Как ты? Ты бредила. Говорила во сне. И я почему-то подумал, что это важно.
– Странно, я ничего не помню. Покажи, – Вэйда потянула руку к блокноту.
– Я сам прочту, если ты не возражаешь. Почерк у меня не очень, да и писал на коленке.
– А если там что-то личное, – девушка хитро прищурила глаза.
– Все твои тайны, теперь наши общие тайны. Так что теперь у тебя ничего личного, кроме меня, быть не может, – он глубоко вдохнул, – Знаешь, у меня появилось такое ощущение, что я могу. Нет, вернее, имею право, указывать моей королеве. Теперь. Ну, мне так кажется.
– Ну, пока я очень даже не против. Давай читай, мой король, – и она засмеялась, по-девчачьи звонко, что у Бориса внутри снова все перевернулось – она ребенок, девочка совсем, и все что произошло так неправильно.
– Бо-Ни, ты чего завис? Что тебя вдруг смутило? Может это – она провела рукой по обнаженной груди. Или это – Вэйда вытащила ногу из-под простыни, оголив ее до середины бедра.
– И это тоже. Мне действительно неловко. Этого всего не должно был произойти. И я не знаю, как жить дальше.
– Дальше мы будем – долго и счастливо. Давай читай, что я там наговорила.
«Matar, matar. Mo edey to. Mo hou ka to» – дальше пауза минут пять, но ты как будто внимательно слушала кивала, иногда наоборот головой крутила, типа не согласна, руками махала.
–Тут все понятно: Мата, Мата, я слышу тебя, я иду к тебе. Дальше что?
– А Мата – это кто?
– Мата – это святая Мать, та которая вечная. Дальше давай.
«Ume lotaruc. Hour ma turo. Verder li ravay. Ubo zа kyutil kina. Ma houtana to. Terina soledu. Bekaya. Ma doja»
– Это все? -Сейчас Вэйда выглядела напряженной или даже озадаченной.
– Из фраз – все. Дальше отдельные слова.
– Какие?
– Я их сам перевел, типа «не хочу», а потом последнее слово – «я сделаю». А дальше ты уснула.
– Нам надо что-то придумать. И очень быстро. Через три дня я должна быть в храме. Я говорила тебе, что времени нет, так вот его, как видишь, оказалось еще меньше, чем я думала.
– И как мы туда попадем? – слова у него застряли в горле, он не смел сказать своей королеве, что это дорого, что у него нет денег даже просто отправить ее одну, что на зарплату обычного историка сильно по миру не покатаешься. Любой другой девушке он бы честно сказал все это в глаза, но только не королеве, своей королеве.
