– Послушай, Диора, – помолчав, произносит папа. – Я понимаю, что ты, возможно, хотела совсем другой жизни, но судьбу, увы, не выбирают. Задача каждого человека – принять свое предназначение и с достоинством пройти предначертанный Аллахом путь.
– Знаешь, а некоторые считают, что человек сам творец своей судьбы…
Я не знаю, зачем говорю это. Зачем вступаю в полемику, которая все равно не даст никаких результатов. Мой отец – человек с полностью сформировавшимися взглядами и убеждениями, его ни за что на свете не переспорить. Просто порой во мне нет-нет да вспыхивает этакий дух бунтарства. Хочется сказать что-то наперекор, отстоять свою позицию… Быть услышанной, в конце концов!
– Человек – не творец судьбы, а раб своих эгоистичных желаний, – жестко отсекает он. – Но истинное величие заключается в исполнении долга, Диора. И больше ни в чем.
Повисает пауза. Я по-прежнему буравлю пронизанную мелкими огоньками тьму за окном, а затем неожиданно для самой себя выдаю:
– Правда, что та несчастная женщина забеременела от тебя, а ты вынудил ее избавиться от ребенка?
Мы никогда прежде не затрагивали эту тему всерьез. Не говорили о том, почему Ранель затаил злобу на нашу семью. Тогда, после побега, я была слишком подавлена, мне не было дела до правды. Позже я потихоньку пришла в себя, но желание копаться в прошлом так и не появилось. Хотелось просто поскорее забыть пережитый ад и перелистнуть страницу.
Но сейчас я, к собственному изумлению, почему-то возвращаюсь к событиям многолетней давности… Не только мысленно, но и вслух.
– Диора, ты же уже взрослая и понимаешь, что никто из нас не святой. Каждый совершает ошибки и имеет право на прощение…
– Право на прощение имеют только те, кто об этом попросил.
Наверное, впервые в жизни я осмеливаюсь перебить отца.
– Не зарывайся, дочка, – в его голосе появляются стальные нотки. – И не забывай, с кем говоришь.
– Когда нечего ответить по существу, мужчины всегда давят авторитетом, – горько усмехаюсь я.
– Диора! – он выходит из себя. – Да что, черт возьми, с тобой творится?!
А действительно, что?
В последние несколько месяцев я и сама часто задаюсь этим вопросом. Откуда вдруг взялось это необъяснимое желание доказывать, спорить, бороться за свою правоту? Ведь раньше я тупо плыла по течению, и меня вроде как все устраивало. А сейчас…. Сейчас во мне будто снова разгорелся давно потухший огонек жизни. И он жжет изнутри. Заставляет рисковать, действовать, двигаться вперед…
– Ладно, пап, пока, – отзываюсь со вздохом. – Мне и впрямь пора домой. Время позднее.
Мы с отцом сухо прощаемся, и я, отложив телефон, устремляюсь к шкафу. Облачаюсь в легкий плащ, собираю личные вещи в сумочку и, выключив свет, покидаю офис. Стук моих каблуков гулким эхом разносится по коридорам: в здании никого, кроме охраны, уже нет.
Выхожу на опустевшую парковку и неспешно двигаюсь в сторону своей машины, когда внезапно боковое зрение улавливает какое-то движение справа. Поворачиваю голову, и по телу пробегается адреналиновая рябь. Даже не от испуга, а от какого-то недоброго предчувствия, зародившегося в груди…
Из огромного черного Гелендвагена, стоящего в метрах десяти от меня, выходят два здоровенных амбала. Лысые, в темных костюмах, с совершенно нечитаемыми лицами. Движутся, несомненно, в мою сторону, и от этого становится совсем жутко.
Перевожу взгляд вперед и ускоряюсь. Тревога нарастает, сердце шумно колотится, ладони, спрятанные в карманы плаща, сжимаются в кулаки.
