Прогнал видения, как наваждение, только ради того, чтобы услышать совет, как окончательный вердикт.
– Всё, чего ей сейчас хочется от тебя, это чтобы показал, она тебе небезразлична. Важная часть твоей жизни, на которую не закроешь глаза. Сейчас она… считает себя твоей обузой. Чемоданом без ручки. Скажешь неосторожное слово, она спокойно выдохнет и уйдёт. Ты хочешь, чтобы она ушла?
– Нет, – ответил, не раздумывая. Нина будто этого и ждала, кивнула.
– Тогда дай ей то, что просит. Покажи, что готов быть той самой стеной, за которую она может спрятаться, когда будет совсем невмоготу.
– Нин, у тебя самой дети были? Или есть?
Ждал, что она отстранится, насупится, возмутится. Вместо этого она улыбнулась и горячо шепнула на самое ухо, что это секрет. Следующий вопрос взбудоражил тело, пробуждая плоть.
– А ты хочешь мне с этим помочь?
Ответить ей не успел. В тихую гавань вечерней улицы вонзился шорох шагов, хруст недавно высыпавшего снега. В пародышащем драконе, что мчался на нас со всех ног, с трудом можно было различить девчонку.
Надежда любит слепоту и полумрак. В отчаянно рвущемся к нам силуэте мне жаждалось увидеть Оксанку. Пусть обиженную, злую, сердитую, но живую. Глаза решили не обманывать лишний раз, с каждой деталью говоря, что это не она.
Слишком пухлая, слишком румяная, тысячи других «слишком».
Бежевое пальто, серые плотные колготки. Пар изо рта, лихорадочный взгляд. Юная блюстительница морали? Погонит нас с лавочки искать комнату для утех?
Было бы здорово, но знал, не так. Её притащило к нам другое.
– Это вы Алексей Соколов? Папа Оксаны?
Сердце кольнуло, волнение вошло в раж, успев изобразить тысячу и один неблагоприятный исход. Кровь льнула к голове, стук сердца заглушал сбивчивые объяснения.
И всё равно я слушал.
– Я её однокурсница… подруга, – девчонка запиналась на каждом слове. Едва сыскал в себе терпение не рявкнуть на неё, требуя сосредоточенности. – Она сегодня… она там!
Благо, рядом была Нина. Это не её проблемы, ей бы улыбнуться на прощание и бежать в закат. Но словно та самая каменная стена, которой предлагала быть мне, заслонила собой девушку, твёрдо взяв за плечи.
– Что случилось?
Никогда бы не подумал, что простым вопросом можно привести в чувство, избавить от доброй половины страха. Незванная ночная гостья проглотила подступивший к горлу ужас и заговорила связно.
– Она сегодня какая-то не такая была. Злее как будто. Огрызалась. А потом предложила пойти на вечеринку к Замарову.
– Это где? – хрипло спросил я. Испуганной птицей она кивнула куда-то себе за спину, сказав многозначительное «там».
– С мальчишками уходила. И пиво пила.
В моё время её бы прозвали обиженной ябедой. Не позвали с собой, вот и злится. А для меня она виделась единственным спасением для дочери.
– Она такой никогда не была. Я… Они там таких как она… знаете что делают?
Я догадывался.
– Отвести туда нас сможешь? – я уже прикидывал в уме все варианты, если она скажет нет. Позвоню Роману, Сашке, Максиму, хоть самому Вениаминовичу! Кто бы знал, что однажды смогу отчаяться настолько?
Она замешкалась всего на мгновение и растерялась, словно ожидала от меня совершенно иной реакции и неуверенно кивнула.
* * *
Общежитие? Дом терпимости? Ночлежка для неимущих? Подходящего слова найти было почти невозможно.
Я походил на грозного огнедышащего дракона, сердце требовало драки, хладный ум семенил где-то сзади и не поспевал. Точно также, как не поспевали за мной женщины. Что-то кричала вслед взбудораженная Нина. То ли хотела остановить, то ли просила сохранять здравый смысл, не делать ошибок. Сейчас она позвонит в полицию, если у меня нет телефона.
