* * *
– …Не понял? И что ты хочешь этим сказать?
– В общем, я эта… подумал давеча.
– Ну-ну! Ты подумал, и тебе понравилось. Дальше что? Вавила, рожай быстрее!
– Че-его?
– Того! Ночь на дворе, а я человек семейный. Вернусь домой, жена спросит: где шлялся? И как оправдываться стану? Ведь ни фига не поверит, что я с дятлом время коротал, а не с какой-нибудь залетной кукушечкой.
– А не пошел бы ты, начальник?! Мало того что который год из меня кровь пьешь, так еще и глумишься!
– Ну, извини. Машинально с языка слетело. Виноват, был сейчас не прав.
– Ты, начальник, не сейчас – ты по жизни не прав. Короче, я отказываюсь.
– Та-а-ак… Курс прежний, ход задний. Даже не думай, друг ситный! Тема запущена, люди заряжены.
– Они убьют меня. Если узнают.
– Кто тебя убьет?
– Барон с Хрящом.
– Каким образом, если мы их обоих прихватим на этой хате?! Каждому по совокупности семерик маячит. И это самое малое.
– Все равно. Найдут способ. Перешлют на волю маляву – и привет.
– Да на фига ты им сдался?! Тем более я уже объяснял: если что, мы и тебя как бы подведем под задержание. Тогда у них и тени сомнения не останется, что палево не по твоей вине. Я и бумагу специальную отстучу.
– Какую бумагу?
– Из местной дежурной части. О том, что сигнал о проникновении в хату поступил от соседей по подъезду. И бумага эта будет засвечена – и Барону, и Хрящу. Сечешь поляну?
– Секу.
– А коли сечешь, чего менжуешь?
– А ты стопудово уверен, начальник, что все именно так и завертится? Как ты мне тут цветными мелками расписываешь?
– За точное количество пудов не скажу. Да и уверенность – это лишь полдела. Все остальное – удача.
– 50 на 50 – расклад хреновый.
– Оно как посмотреть. Тебя вон в свое время не очко сгубило, а всего-то двадцать два. Короче, прочь сомнения!.. Молчишь? Прекрасно, молчание – знак согласия. Когда думаешь с Хрящом пересечься?
– Завтра у Валюхи, на Маклина, в честь ейных именин гулянка намечается. Может, Хрящ там и нарисуется.
– Во-от! Отличный повод! За чужим хмелем всякое мелем… А что за Валюха?
– Да ты ее не знаешь. Крановщица новая, из «Мутного глаза».
– А, Валька Гуманистка? Знаю, конечно.
– Почему Гуманистка?
– Потому что сменщица ее, тетя Фрося, из расчета на пять кружек пива две чайные ложки стирального порошка сыплет. А Валька – всего одну… Ладно, Вавила, давай действуй. Завтра хорошенько погуляй на аменинах, а потом сразу мне отзвонись, как оно прошло. С учетом выходных – можешь смело жарить на домашний. Но в пределах разумного. Я к тому, что по ночам имею дурацкую привычку спать…
– Владимир Николаевич! Просыпаемся!
Кудрявцев с усилием открыл глаза и увидел перед собой лицо проводницы Машеньки.
– Встаем-встаем. Прибыли. Ленинград.
– Как?! А сколько времени?
– Времени – строго по расписанию, – не сдержала ухмылочки проводница. Впрочем, тут же сочувственно добавила: – Я вам минералочки холодной принесла. Это Михаил Васильевич обеспокоился. За ваше самочувствие.
– А где он сам?
– Так ушел уже. Самый первый из вагона выкатился. И, между прочим, как огурчик.
– А, черт!
Кудрявцев спрыгнул с верхней полки, судорожно оделся, после чего сковырнул пробку боржому и жадно присосался к бутылке. Искренне в эту минуту сожалея, что не озаботился перед отъездом спуститься на этаж к химикам и разжиться антипохмельными таблетками. Секретнейшая, между прочим, разработка. И одна из тех немногих, что не во вред, а исключительно во благо человеку.
