Когда она вновь открыла глаза, мир вокруг казался острее, ярче. Художник стоял перед ней, растерянный и испуганный, но в его взгляде читалось что-то ещё. Любопытство? Надежда?
– «Лукас,» произнесла она, удивляясь, как обыденно звучит её голос. Как может что-то быть
обыденным в этот момент? Она чувствовала, как слова застревают в горле, не желая становиться реальностью. Но они должны быть сказаны.
– «Я не могу объяснить всего,» – продолжила Селестия, и каждое слово падало между ними, как камень в тихий пруд, создавая круги на поверхности реальности.– «Но я здесь в поисках моей дочери.»
Она замолчала на мгновение, давая парню время осознать сказанное. А затем, глядя прямо в его широко раскрытые глаза, произнесла то, что могло изменить всё:
– «И твои сны, твоё искусство – это может быть ниточкой к её спасению.»
Эти слова повисли в воздухе. Что-то изменилось в атмосфере вокруг них. Словно сама вселенная затаила дыхание, ожидая, что произойдет дальше.
Парень застыл, его лицо превратилось в живую картину изумления и неверия. Его глаза, и без того широко распахнутые, казалось, вот-вот выскочат из орбит. В них отражалось небо, но уже не
земное – бескрайний космос смотрел из этих карих глубин.
Он попытался заговорить, его губы дрогнули, формируя беззвучные слова. Но прежде чем звук успел родиться, мир вокруг них начал меняться.
Воздух сгустился, став почти осязаемым. Он тяжело оседал на коже, словно влажное одеяло в душную ночь. Каждый вдох давался с трудом, будто лёгкие наполнялись не кислородом, а чем-то вязким и неестественным.
На краю зрения замелькали тени. Они двигались рваными, неестественными движениями, то
появляясь, то исчезая. Невозможно было уловить их форму – стоило сосредоточить взгляд, как они ускользали, оставляя после себя лишь смутное ощущение тревоги.
Импровизированная выставочная комната в переулке, ещё минуту назад казавшаяся обычной, теперь выглядела чужой и угрожающей. Стены будто придвинулись ближе, сужая пространство.
Граффити на них, созданные Лукасом, начали пульсировать, словно живые существа, пойманные в ловушку двухмерного мира.
Звуки города стихли, уступив место гнетущей тишине. В этой тишине каждый удар сердца художника и странницы звучал подобно грому, отсчитывая секунды до чего-то неизбежного и ужасного.
Реальность вокруг них балансировала на грани, готовая в любой момент рассыпаться, как карточный домик под порывом ветра. И в этот момент хрупкого равновесия, Лукас и Селестия оказались на перекрестке миров, где каждое их действие могло иметь непредсказуемые
последствия.
Женщина замерла, каждый мускул её тела напрягся, готовый к действию. Чувства, и без того
острые, внезапно обострились до невозможности. Она ощущала малейшие колебания воздуха, слышала тихий гул, недоступный человеческому уху, видела тончайшие нити энергии,
пронизывающие пространство вокруг.
Опасность. Она чувствовала её приближение, словно надвигающуюся грозу. Это ощущение пронзило её до самых костей, заставляя каждую клетку тела вибрировать от напряжения.
Не теряя ни секунды, странница схватила парня за плечи. Её пальцы впились в ткань его куртки, словно пытаясь удержать в этой реальности.
– «Лукас, послушай меня внимательно,» – её голос звучал с лихорадочной поспешностью, слова вылетали быстро, почти сливаясь друг с другом.
– «То, что ты рисуешь – это не просто фантазия,» – продолжила она, глядя прямо в его растерянные глаза.– «Это реально, Лукас. Реально настолько, что сейчас прорывается в наш мир.» – И
