Он, как и все в его классе, ходил на модное карате. К сожалению, чего-то путного их тренер дать не мог, заставляя делать бесконечные ката. А пацанам хотелось реальных боев, как в кино, с прыжками, вертухой и ударом с двух ног. И, конечно, пацаны практиковали это на улице. Поэтому когда показали азиатскую картину, где пьяные и не очень мастера разбивали камни руками, по всем дворам и, естественно, в школе начались настоящие состязания. Каждый практиковал свой киношный стиль, и у многих даже неплохо получалось. Вчерашние вертухи казались уже детскими ударами. В фаворе был проникающий удар ладонью и стиль журавля. Лично Андрея поразил один момент в фильме, где герой – настоящий мастер кун-фу – потушил огонь свечи, находясь от нее на довольно приличном расстоянии.
– Пап, а разве это возможно? – спросил он отца, который уже немного засыпал в кресле.
– Конечно, – ответил отец. – Если долго тренироваться, то можно очень многое сделать.
– И вот так же свечку потушить?
– А почему нет. Только тренироваться надо каждый день, и может, через пару лет получится.
– Ты серьезно?
– Серьезно, сын, серьезно. Пойду я, что ли. Вырубаюсь совсем.
– Подожди. А как тренироваться?
– Ну, как. Сперва на близком расстоянии. Возьми что-нибудь легкое. Вон фантик от конфеты, который ты на пол бросил. Возьми его и тренируйся, пока не сдвинешь. Когда научишься – переходи на свечи.
Этот фантик должен был оказаться в мусорном ведре, а потом в баке, а после на свалке. Но он надолго задержался в квартире Андрея. Вчерашний мусор, упаковка, выполнившая свое предназначение, стала спортивным снарядом. Даже больше – она стала проводником Андрея от простого дворового пацана к мастеру, обладающему суперсилой.
Каждое утро Андрей начинал с того, что пытался сдвинуть легкую бумажку волной воздуха, возникающей при ударе. Он бил в сторону фантика то правой рукой, то левой, пока не начинали болеть суставы. Ему казалось, что вот-вот и он поймет, как делать это легко и непринужденно, словно киношный герой. И какова была его радость, когда он в первый раз смог эту бумажку колыхнуть. Он сразу почувствовал эту уверенность, которая приходит при любом безнадежном деле в момент микроскопического прорыва. И хоть Андрей дал себе зарок – тренироваться только по утрам, чтобы успели восстановиться уставшие мышцы, в тот день он его нарушил, весь вечер упражняясь со своим невесомо тяжелым снарядом. Он еще не понимал – зачем ему это и что даст, но чувство, что он на пути к чему-то великому, чему-то такому, что изменит его жизнь, его не покидало. И вот однажды фантик взмыл над столом и прокатился по полированной поверхности…»
Не знаю, получалось у меня что-то или нет. Когда я придумывал фразы, они казались волшебными, но вот я смотрю на них на экране, и они кажутся какими-то глупыми, наивными, искусственными. Я даже немного расстроился. Может, хватит играться, пора писать красивым и вычурным слогом?
Ага-ага. Так и буду писать. А потом пойду и повешусь от умиления, какой я начитанный и витиеватый. Нет уж.
Ну вот. Теперь ступор. Надо бы сделать кофе-брейк, если это красивое название, конечно, применимо к сублимированному кофе. Впрочем, другого у меня все равно нет. А курить хочется и после этого, так что нечего выделываться. Только курить дома не хотелось. Табачный дым оседает затхлым запахом дрянной пыли. Почему бы, собственно, не воспользоваться возможностью, которая открывается с помощью простого гвоздя. И я полез на крышу.
