О жизни, в целом – получалось неплохо. Я – молодой пенсионер, с хорошим чувством юмора и неплохим пищеварением, не лишен скромности и сообразительности, а, значит, способен решать сложные жизненные проблемы. Докурив сигарету, бросил окурок в урну. Настроение заметно улучшилось. Если взять сложившуюся ситуацию в частности и рассмотреть ее: мне ничего серьезного инкриминировать не могут, да, неприятно, да, много будет пересудов и хлопот, но по логике вещей все закончится благополучно. Единственное, чего делать сейчас никак нельзя – это сидеть и ждать. Только инициатива, помноженная на трудолюбие, ценима небесами, нужно действовать.
Придя к такому выводу, я открыл зонтик и пошел к Ирме. Встреча не сулила ничего хорошего, но другого выхода я не видел, на данный момент она единственный, достоверный источник информации о покойном Серегине. Только нужно придумать повод для визита, иначе вылечу вон, ничего не успев узнать.
В подъезде пахло хлоркой и еще какой-то химией, никаких следов разыгравшейся трагедии я не обнаружил, лестницу и площадку отмыли на совесть. Подойдя к двери Ирминой квартиры, помялся немного в нерешительности, так как убедительного повода я придумать не смог, позвонил:
– Обалдеть! – было мне вместо: «Здравствуй, рада тебя видеть». – Не устаю тебе удивляться.
– Привет, и чем же я тебя так удивил? – миролюбиво спросил я, улыбаясь, но делая при этом шаг назад, на всякий случай, из чувства самосохранения.
– Тебе русским языком объяснили, вали отсюда, все в прошлом, а ты то ли глухой, то ли дурак!
– Я, дурак, – развеял я ее сомнения и потупил взгляд.
– Сама знаю, что не умный, зачем пришел?
– Поговорить.
– О чем? Мы уже по сто раз все друг другу сказали.
– Можно войти, а то соседи слушают.
– Плевать мне на соседей! – огрызнулась Ирма, ей и в самом деле всегда было до фонаря, что о ней говорят и думают окружающие.
– Я ненадолго, пожалуйста.
– Хорошо, – Ирма отошла в сторону.
Я прошел в прихожую и закрыл за собой дверь.
– Давай, быстро и коротко, мне некогда.
– Меня обвиняют в убийстве, – сказал я, если этот аргумент не подействует, ловить мне здесь нечего.
– Что? Тебя?! Постой, это, наверное, новый, лично тобой разработанный «гениальный» способ восстанавливать отношения с бывшими любовницами? – прищурилась Ирма.
– Нет, это правда.
– Тогда ответь мне на два вопроса, первый, кого же ты умудрился убить? И второй, причем тут я?
– Первое, я никого не убивал, второе, меня обвиняют в убийстве твоего соседа и мне нужна твоя помощь.
– Кольки, алкоголика? Тебя? Это как? – нахмурилась Ирма.
– Вкратце не рассказать, но мне очень нужна твоя помощь. Надеюсь, ты не возненавидела меня до такой степени, чтобы остаться равнодушной к вопросу моей свободы и чести.
– Не верю я тебе, – засомневалась Ирма. – Ты и убийство – понятия несовместимые.
– Я серьезен, как никогда, поверь, мне не до шуток.
Ирма погипнотизировала меня немного взглядом, убедилась, что я не выказываю признаков веселья или издевки, вздохнула и спросила совсем уже спокойно:
– Чай будешь?
– А когда я отказывался?
– Пошли на кухню, убийца.
Что мне всегда нравилось в Ирме, так это ее энергия. Она все в жизни делала быстро, четко и как-то целеустремленно. Она быстро ела, быстро ходила, быстро думала и так же быстро принимала решения. Глядя, как она собирает на стол, не покидало ощущение, что перед тобой именно та женщина, которая и в избу войдет, и коня остановит. И при всей этой деловитой стремительности вокруг нее был постоянный ореол женственности. Некая непонятная мне аура, которая притягивала мужчин, словно магнит, сводила их с ума и заставляла плясать под ее дудочку. Спасение было только в разлуке, тогда чары таяли, тоска уходила, а в голове появлялся свет и понимание, что жизнь прекрасна и без Ирмочки, Ирмуленьки…
