Ополку такое было в новинку, но и он старался не отстать от друзей и старательно двигал всеми частями тела, чувствуя, как кровь приливает к лицу, как жарко становится щекам, как приобретают привычную гибкость поясница и шея.
– Хорош, други! – скомандовал запыхавшийся Грек. – Вроде полегчало. Ну, Ополк, давай рассказывай, зачем все это нужно было.
Ополку скрывать было нечего. Он поднялся с места, повел друзей к едва заметным на росной траве следам лютых, потом показал истерзанную крысу, капли крови вокруг и голый ствол дерева, на котором он прятался.
– Ну, ты, брат, хитрец! – восхитился Дизель. – Я бы так ни в жизнь…Зубами крысу загрызть. А зачем?
– Прелагатаев с женутя заяти (со следа сбить). Смерда бых нове (запах сменить). Ух, усмяг аз зело (устал я очень).
Они все устали, но двигаться надо было. Наступило утро следующего дня. Ополк все сильнее беспокоился о Велене. Греславу он ничего не говорил, но по лицу видел, что тот тоже переживает. Да и как не переживать, если Велена, считай, ему жизнь спасла – на поле боя не сбросила, в кусты непроходимые не зашла.
Натянув чуть просохшую одежду, маленький отряд двинулся против солнца, к увалу, за которым, по словам Ополка, он спрятал клюсю.
О больных ногах никто не вспоминал. Сидение в воде в течение нескольких часов сделал их бесчувственными. Торопясь след в след за Ополком, каждый из них вспоминал жуткие моменты сидения под водой, страх захлебнуться или движением выдать свое присутствие. Какие еще испытания выпадут им, пока они выбираются?
А куда, собственно, они идут, подумал Грек. Если к пещере, то они зашли далеко на юг, отсюда и до стана Матери Белые Волосы далеко, а до дреговичей и того дальше. Что задумал Ополк?
Но спрашивать было некогда. Грек следил за дыханием и время от времени прикладывал руку к ключице, под которой хорошо прощупывался шрам. После воды мышцы вокруг шрама ныли и налились кровью. Как бы воспаления не было. Пацаны рассказали, как тащили его к пещере, как он почти не подавал признаков жизни из-за опасного ранения. Как же так случилось, что рана затянулась в одну ночь, и теперь он наравне с другими может бежать?
Почти о том же думал Дизель, время от времени прикладывая руку к левой стороне груди. Просто чудеса! Сердце работает, как мотор. А ведь он сердечник, у него официальный диагноз в медкарточке – пролапс митрального клапана. А сейчас у него ноги болят, в горле пересохло, глаза потом щиплет, а сердце хоть бы хны! Пульс, конечно, будь здоров, но это и понятно – такой кросс по пересеченной местности! И тем не менее…
До увала, по прикидкам Ополка, оставалось совсем немного. Сейчас они пройдут вдоль речки, потом вверх по оврагу до кучи сваленных, грозой деревьев, а там и увал. За ним та самая ложбинка, где он спрятал Велену и повозку с оружием и походной одеждой друзей.
И тут сквозь тяжелое дыхание, мальчик различил звук, который его очень встревожил – крик, похожий на стон, или стон, похожий на крик. В нем ужас и предчувствие смерти, зов о помощи и решимость бойца.
– Чу! – Ополк замер, повел головой из стороны в сторону, приложив палец к губам. – Чув, лютии быв (слышу, волки рядом). Ристайте!
Он сорвался с места и полетел – откуда только силы взялись! Парни ринулись за ним, заразившись его тревогой. Наверняка, что-то случилось с Веленой!
Когда они добрались до вершины увала и глянули вниз, то в страхе замерли: бедняжка Велена крутилась на небольшом пятачке, прижимаясь задом к повозке, а с трех сторон к ней приближались волки. Со своего места Ополк разглядел, что это старая опытная волчица вывела свой подросший выводок на показательную охоту. Всего он насчитал четырех молодых волков. Пригнув морды к земле и зажав хвосты между ног, волчата оглядывались на мать, которая поощряла их взглядом. Волчица понимала, что кобыле некуда деться – единственный проход она закрыла собой. Если кобыла и кинется в её сторону, то она, известная в лесу своей хитростью и жестокостью волчица, вцепится ей в горло, перегрызет главную жилу и напоит щенков свежей горячей кровью.
