Но женщины сражались так, что либо падали замертво, либо, разбив нежданных гостей на голову, забирали коней и оружие, оставляя раненых самим о себе заботиться или умирать от потери крови.
Со стороны наваленных друг на друга обломков скал послышался стрекот сороки. Но сороки так высоко не залетают – это условный знак одного из прелагатая (разведчика), выслеживающего волхва. Взмахом бровей Ужон послал наверх четырех воинов. Неужели удача улыбнулась ему на этот раз? Застать врасплох волхва, пока тот не применил своей необычной силы и не превратил его людей в каменные изваяния, похожие на те, что стоят тут и там на пригорках и полянах, это ли не удача?
Томительно текли минута за минутой, а воины не возвращались. Рано радовался: волхва не застать врасплох, и, наверное, его храбрецы уж превратились в камень. Нельзя больше медлить…
Сверху послышались окрики и удары плети. Из-за деревьев показался один из лазутчиков и, коротко поклонившись старшему, начал быстро говорить, то и дело указывая рукой в сторону скал. Ужон вытянул шею, ожидая появления …
По осыпающейся тропе двигалась небольшая группа: впереди два воина с мечами наготове, дальше со связанными сзади руками четверо парней без оружия, в одних рубаках и штанах, босые. Рядом с ними шли еще двое лютых, а процессию завершал тот самый прелагатай, который и видел волхва.
Ужон оглядел незнакомцев: одежда в пятнах крови и грязи, взъерошенные, отросшие до плеч волосы, растерянное выражение лиц. На вид крепкие, худые, жилистые, ну, может быть, кроме одного – выше других на целую голову, парень отличался мощным торсом, толстыми руками и ногами. Наверное, богатырь, только молодой еще. Такие богатыри нужны в войске лютых.
Еще одно лицо привлекло внимание Ужона. Смуглое до черноты, с крепко сжатыми челюстями и прищуренными черными глазами. Рубаха на груди у парня заскорузла от крови, на плечах и левой скуле заметные шрамы. Видать не раз бывал в бою.
Двое оставшихся тоже вызывали интерес. Один – невиданной в здешних местах рыжей шевелюрой, другой – беспокойством. Он, не скрываясь, шарил взглядом по ближним кустам, оглядывался назад и кого-то звал.
Пора было уходить отсюда – солнце показалось из-за деревьев. Если их обнаружат на открытом месте, а они не успеют перебраться на другой берег реки, то рискуют нарваться на превосходящие силы противника, ведомые страшными в своей безжалостности и гневе воительницами.
Ужон качнулся в седле, понуждая коня, вытянул руку с кривой саблей.
– Халга-а-а-а-й!
Седоки тут же вскочили в седла и, обходя коварную каменную осыпь, двинулись на юго-запад. Веревку, что скрутила пленников, один из прелагатаев привязал к своему седлу, и беднягам пришлось бежать друг за дружкой, рискуя каждую секунду споткнуться и упасть, тем самым свалить остальных. Связанные сзади руки сковывали движения и нещадно натирали кожу. Пленным было не до разговоров – успевай только ноги переставлять да уворачиваться от хлестких ударов ветвей. Несмотря на то, что за два года жизни среди дреговичей парни привыкли частенько обходиться без обувки, но сейчас острые камни впивались в ступни, резали, и на камнях оставались пятна крови.
– Волчок, Волчок, – сбиваясь с дыхания, звал Клим своего друга.
Он не знал, куда подевался волк, что с ним стало. Засыпал с другом в обнимку, а утром, когда их разбудили злые крики чужаков, волка и след простыл. Как он мог куда-то подеваться с распоротым боком и сломанной челюстью?
