– По книжке Холопова банда так и называлась «цианистый калий», Атарбеков так её окрестил. У покойника, кандидата исторических наук Мушкатёрова в «Очерках истории областной партийной организации» абзац об этом имеется. Это самый авторитетный и, кстати, единственный источник, других никаких документальных подтверждений нет, – Ковшов со значением на Федонина глянул и плечами пожал. – Тем не менее, если верить этим писателям, заговорщики цианистым калием якобы намеревались отравить весь Реввоенсовет и обезглавить одиннадцатую Красную армию.
– Это ж сколько отравы потребуется! – откинулся на спинку кресла Игорушкин. – У них что, доступ к медикаментам имелся?
– Если что и можно узнать, так это в материалах архивного уголовного дела, которое хранится в КГБ, – развёл руки Ковшов. – Мы ищем крест архиерея Митрофана, однако версия, что священник был одним из главных среди заговорщиков, это тоже пока лишь писательская догадка.
– Вот как? – уставился прокурор области на Федонина. – Чего это Холопов ваш на попов накликает? Когда они отравой занимались?.. Им народ дурачить разными сказками, это да, а тут смертоубийство?..
– Я был в КГБ, – поморщился старший следователь, хмуро помалкивавший всё это время.
– И что?
– Можно сказать, с позором выгнали.
– Справку возьмите, – Игорушкин покраснел, раздражённый до ярости кулаком по столу пристукнул. – И ответим этому Семиножкину… Закроем его обращение. Да и в Москву будет о чём написать, тогда и без приказа обойдёмся. Поставим, так сказать, точку и…
– Не поставим, Николай Петрович, – встрял Федонин и голову пригнул, словно удара опасаясь.
– Почему это?
– Умер Семиножкин.
– Час от часу не легче! – взмахнул прокурор руками. – Убили?
– Есть подозрения. Но надо заключение экспертов подождать. Вы, как уехали, тут такое закрутилось!..
– Ну вот что, – поджал Игорушкин губы. – Раз неясно, отчего скончался заявитель, все хождения в КГБ прекратить, запрос подписывать я не стану. Придёт время, возбудим уголовное дело, следствие заведём, тогда видно будет.
– А с реликвией как? – поднял брови Федонин и ручки на груди крест-накрест свёл. – Похерим этот вопрос?
– С реликвией? – вспомнил Игорушкин. – Алмазный крест – ценность историческая, принадлежит она не только архиерею, но и народу. Так что продолжить поиск.
– А как же?..
– Поработайте среди церковнослужителей. Не гнушайтесь, побеседуйте с ними. Народ этот, хоть и особый, но очень толковый. У них тоже архивы будь-будь. Не хуже государственных. И люди живые. Монахи, они долго живут, много помнят.
Закон подлости потому так и прозван, что срабатывает в момент, когда всё поперёк горла и хоть сдохни! Вот и в этот раз. Как ни отбивался я от Федонина, как ни отнекивался, он меня уговорил. И что же? Чуть раньше шести вечера выбрался я из конторы и в воротах на Колосухина наткнулся, он с совещания, а я зайцем мимо него. Я, конечно, достоинство сохранил, не будешь же объяснять, как мальчишка, что ты по делу, но шеф отвернулся, будто в свои глубокие думы погружён – он у нас большой интеллигент, однако ситуация, скажу я вам! Да если бы это всё!.. Только меня отец Михаил под руку взял, только мы вышли из Покровов, навстречу улыбающаяся рожа Толупанчика, прёт с вязанкой сухой воблы под мышкой и газеткой футбольной обмахивается. Этому дурно стало от моего вида. Он, конечно, тоже мне ни слова, тонкой души у нас в аппарате люди! Только подмигнул незаметно, но я-то понял, что попался, теперь так просто не кончится. Распрощались мы со священником, пошёл я по аллейке к Ленинскому парку, а он из-за угла, поджидает:
