– Безусловно. В начале тридцатых годов я окончил сельскохозяйственный факультет в Мюнхене.
– Понятно. – Павел усмехнулся и добавил: – Но по мирной специальности ни дня не работали, поскольку увлеклись другим. Кажется, именно в то время расцветала ваша партия НСДАП. Ее лозунги нашли в вашей душе самый живой отклик, не так ли?
– Да, я состоял в штурмовых отрядах, – не без гордости заявил Шлиссельман. – Вступил в ряды СС, получил личную благодарность за верную службу от самого Йозефа Геббельса, будущего министра пропаганды.
– Вы говорите о том слабом драматурге и неудавшемся журналисте, который нынче мнит себя непревзойденным оратором и выдающимся писателем? – с усмешкой спросил Павел. – Этот психопат и убийца скоро будет болтаться на виселице!
– Я попросил бы вас обойтись без оскорблений, – надменно проговорил Шлиссельман. – Йозеф Геббельс не будет болтаться на виселице, равно как русские войска не войдут в Берлин, даже если большевики мобилизуют для этого все мужское население своей страны. Этого никогда не было и не будет.
– Прошу прощения, штурмфюрер, что раню ваши патриотические чувства. – Павел не удержался от самодовольного оскала. – Но было. Русские войска уже брали Берлин. Это произошло в восемнадцатом веке, в ходе войны с прусским королем Фридрихом Вторым.
– Что, серьезно? – спросил Еремеев.
– Стыдно, товарищ старший лейтенант, не знать историю своей страны, – упрекнул его Никольский. – Чистая правда, зуб даю. Особого толку от этого тогда, увы, не было, но все равно тешит.
– Ну да, приятная мелочь, – согласился Булыгин. – Значит, дорожку туда мы уже протоптали. Теперь будет легче.
– Вы женаты, герр штурмфюрер? – спросил Никольский.
– Да, моя супруга проживает в Дюссельдорфе, – с важностью сообщил эсэсовец. – У меня два сына, один из них окончил юнкерское училище СС в Бад-Тельце и готов отправиться на Восточный фронт, чтобы защищать наши священные рубежи. Другой скоро подрастет.
– Мы уже трепещем, – как-то задумчиво пробормотал Кобзарь. – Семейная династия, все эсэсовцы.
– И папа у нашего собеседника был эсэсовец, и бабушка с дедушкой, – проговорил Еремеев.
– В этом лагере при вашем непосредственном участии были уничтожены сотни тысяч ни в чем не повинных людей. Вас не одолевают кошмары, герр Шлиссельман? Вы не кричите по ночам, не просыпаетесь в холодном поту? Супруга знает, чем вы занимались? Или она вас полностью поддерживает?
– Вы кто такой, чтобы говорить о совести настоящего арийца? – процедил Шлиссельман. – Я разделяю мнение рейхсминистра Геббельса по данному вопросу. Все человеческие позывы должны подавляться, уступать место железной решимости, с коей следует выполнять приказы фюрера. Мне не чуждо ничто человеческое, но я солдат.
– Вы зверь и убийца, – заявил Павел, закрывая папку.
Иллюзий насчет этого типа он не питал изначально, и эти его предположения подтвердились. Беседы о моральных ценностях в задачу майора контрразведки СМЕРШ не входили.
Идеологическая база у его врагов была более чем устойчива. В структуры СС, даже низшие, не набирали людей после церковно-приходской школы. Большинство из них имело среднее образование, каждый десятый окончил высшее учебное заведение. Почти все эти нелюди считали себя верующими. Среди них были католики и протестанты. Они ходили в церковь и свято верили, что с ними Бог.
– Когда вы в последний раз видели доктора Менделя?
