– Ох!.. Точно!
Я с радостью переключалась на другой абонентский номер:
– Привет, а что ты ешь?
Сердце замирало в истоме после ответного «алло».
– Привет! В смысле?.. Ничего не ем, работаю, – отвечал счастливый баритон на другом конце линии.
– Как, совсем ничего? – заслышав его голос, глупела как сто глупцов.
– Что ты имеешь в виду? В данный момент или в принципе?
– Ну да! Что ты любишь?
– Хорошеньких женщин люблю, на завтрак, обед и ужин. Ох, полдник пропустил! – он громко смеялся в трубку, я сердилась.
– И много их в твоём меню?
– Пока ни одной, но хотелось бы побольше.
– Тогда сделай заказ через интернет, весь рацион тебе упакуют и доставят в лучшем виде.
– Ни к чему! Скоро итак всё на блюдечке получу, – отвечал он, веселясь от души, я злилась.
– Тогда, зачем так говоришь?
– Затем, что ты спрашиваешь и хочешь это услышать.
Моё негодование перерастало в глухие рычащие звуки типа «гмм…», но трубку не бросала. Добрыня расходился на всю катушку, оглушая громким смехом. Я не выдерживала и тоже смеялась, злость как рукой снимало.
– Не волнуйся, с удовольствием съем всё, что выйдет из твоих рук.
– Даже цианистый калий? – ехидничала я. Ну не могу ему позволить просто так выиграть, такая вот противоречивая женская натура.
– Собралась мне десерт из отравы поднести? К утреннему кофе? – спрашивал он и снова хохотал. – Вроде бы, я ещё не успел напортачить.
– Пока нет, но кто знает? Вдруг, ты Синяя борода?
– Не синяя и не зелёная, и, вообще, никакая я не борода. Давай сделаем так, ты оставляешь свои банки с ядами в Калининграде, к твоему приезду я скуплю всё, что найду в магазинах. Разберёмся, не переживай.
– Ну да, волнуюсь как перед первым выходом в свет, – я вздыхала и мысленно составляла ассортимент из мясных блюд.
– Предлагаю такой вариант: если тебя что-то беспокоит, выкладываешь сразу. Вместе что-нибудь придумаем. Идёт?
– Ой, замечательно! Только… только я тебя одолею своими сомнениями, со Светой постоянно из-за этого ругаемся.
– Ну, значит, закончу жизнь великим мучеником, – быстро следует ответ и опять веселье на другом конце линии.
– А ты помирать собрался? Сейчас нельзя, у нас самое начало.
– А когда надо?.. В середине? Ты сигнал подашь или я сам должен догадаться? Проснусь однажды, посмотрю на тебя и пойму: пришло время испустить дух.
– Что ты глупости говоришь?
– А ты?
И снова всё заводилось с пол оборота, болтать мы могли бесконечно, пока Добрыня не спрашивал:
– Можно мне немного поработать? За это хорошие деньги платят.
– Можно! – говорила я и отключалась совершенно счастливая.
Как-то быстро он перенял нашу манеру общения. Не занудничал, поймал волну и плескался вместе с нами в бескрайнем море шуток и приколов. Хотя, Света сказала, Олежка и раньше таким был до женитьбы. Её рассказам об их детских шалостях я внимала жадно, как путник, припавший к роднику после долгой дороги в пустыне. Втягивала в себя мельчайшие штрихи его характера. Светик посмеивалась и обрисовывала братца в ореоле хулиганистого, но благородного рыцаря. А, может, я так воспринимала. Думала, почему жизнь так несправедлива? Где я была, когда он отмерял студенческие шаги по улице Невского до площади Василевского? Мы бы столкнулись лоб в лоб где-нибудь на перекрёстке и всё было бы по-другому. Потом успокоилась. Может, он бы меня и не заметил, если за писаной красавицей в то время охотился. Так, наверное, правильно. Зато сейчас легко можно пропустить конфетно-букетный период, обойтись без увертюры и сразу с головой окунуться в романтическую пьесу.
