По ту сторону моря - страница 13

Я сижу у моря, на том самом месте, которое было нашим. Стамбул постепенно начинает просыпаться – его басистый голос доносится отовсюду. Среди тринадцати миллионов человек, из которых состоит население одного из крупнейших и колоритных городов, наверное, я одна чувствую себя настолько одинокой. Тогда, когда мы жили в пятидесяти шагах от моря, все было иначе.

Знаешь, теперь я понимаю, почему ты однажды переехал в этот город, покидая постоянно холодный и дождливый Питер, а следом и меня поманив за собой: здесь жизнь бурлит особыми красками, о существовании которых я даже не догадывалась, – их нет в общей палитре, их невозможно воссоздать, потому что единственное место, где они существуют, это твое нескончаемое воображение.

Здесь люди безбрежно добрые и солнечные – без них все было бы иначе. Впервые, просыпаясь в той квартирке, которая тебе показалась бы слишком душной и тесной, от чужого шума под окном, звонкого голоса девушки с первого этажа или же детского смеха, я не испытывала привычного раздражения.

Ты был прав – Стамбул лечит. Он исцеляет, оставляя часть себя в твоей душе. Почему я раньше не замечала этого, Ноябрь? Виной тому было безграничное счастье или моя пелена перед глазами? Ведь все, что я видела, это ты: в моих мыслях, чувствах, снах, в присутствии и аромате пахлавы, которая приятно липла к зубам, после которой хотелось постоянно облизывать губы и пить крепкий чай на несколько чашек больше – во всем этом был ты.

Я вновь вернулась туда, откуда год назад бежала, сломя голову, не оборачиваясь, но разрываясь между желанием вычеркнуть все из своей память или же покрепче ухватиться за каждое из них и как можно лучше запомнить. Вернуться, чтобы исцелиться, прожить это снова и оставить здесь, на берегу, навсегда. Это безумие или самое большое вознаграждение за все те страдания, которые однажды уготовила мне судьба? Тогда почему ничуть не легче?

Море сегодня тихое – после ночного шторма оно предпочитает лениво гнать низкие волны к берегу, больше напоминающие незримое колыхание, словно кто-то невидимый, склонившись над соленой гладью воды, дышал на неё, вынуждая содрогаться.

Я помню, как холодно здесь бывает зимой, как снежинки, срываясь вниз и падая гурьбой в тёмную гладь воды, умирают, обретая в ней вечный покой.

Сейчас я не знаю, где ты, Ноябрь, да и нужно ли? Зачем ворошить то, чему никогда не суждено стать настоящим? Просто почему-то хочется верить, что ты счастлив. Что кто-то варит тебе кофе по утрам, целует в обнаженные крепкие плечи и не позволяет тебе тосковать по пустякам. Надеюсь, что впервые за долгое время ты счастлив. Пусть и не со мной.

Тут и вправду всегда пахнет выпечкой. На обратном пути я знакомлюсь с Марией. У неё пухлое лицо и светящийся самым солнечным и погожим утром взгляд, она словно переносит тебя в детство. На ней ситцевое платье голубого цвета, усыпанное яркими цветами, рыжеватые волосы подобраны позолоченной заколкой с ярко-красными бриллиантами-подделками и грудной голос – приглушенный и умиротворенный, слыша его, я чувствую, как мне становится спокойно.

У неё вкусные симиты: круглые, мягкие, щедро посыпанные кунжутом – с шоколадным наполнением. Мария не скупится на начинку. Её руки, со вздутыми от постоянного замеса теста венами, выглядят небольшими, но дарят ощущение, что они способны на самые фееричные и невероятные вещи в мире. С черным бархатным чаем, отдающим горчинкой на языке, немного терпким и насыщенным, вполне себе можно проглотить собственный язык, не заметив.