Они повернули за угол и впереди забрезжило покрытое высокой пожелтевшей травой поле. Оно сразу не понравилось Лиске. Было в нем что-то чужое, неприятное. Слишком высокая трава, в которой легко потеряться, медленно колыхалась. Чем дольше Лиска вглядывалась в стройные ряды высохших стебельков, тем больше ей казалось, что там кто-то есть. Кто-то большой. Наваждение длилось недолго. Налетевший ветер принес запах сырости и травяного перегноя. Лиска невольно поежилась и ускорила шаг.
Дорога разветвлялась, одна часть уходила к полю, другая вниз к реке.
– Там коров и коз выгуливали, – мама указала на заросший берег, – раньше мостики были, а теперь все заросло. Ох, помню, какую огромную рыбу доставали мужики…
Софья мечтательно вздохнула, словно вновь оказалась в детстве и скакала по согретой солнцем земле.
– Мам, а ты не скучаешь по городу?
Она вынырнула из грез и посмотрела на дочь.
– Немного. Там одна жизнь, тут другая.
– Папе не очень нравится, – заметила Лиска и тут же испуганно добавила, – только ему не говори. Он будет ругаться. Он все время ругается.
– У нас всех непростой период, – Софья дружески потрепала дочь по голове, – а у твоего отца особенно. Подожди немного, все утрясётся.
– Все из-за меня.
– Прекрати, – она опустилась на колени перед Лиской, чем несказанно ее удивила, и положила руки ей на плечи, – ты тут совершенно не при чем.
– Но ведь врач сказал… я слышала… а я даже не помню почему, – Лиска угрюмо уставилась в землю, обнимая Вику.
– Не оглядывайся на прошлое и не думай о плохом. Мы здесь ради тебя. Не из-за, а ради. Чувствуешь разницу?
– Но папа…
– Он на все пойдет ради тебя. Он хороший человек. Все эти перемены… их трудно принять. Нужно время. Вместе мы справимся.
Мама говорила так убедительно и тепло, что груз вины стал медленное растворяться.
– И все-таки я не такая как все.
– Ты – лучше всех! А кто у нас такая хорошая? А? Кто у нас такая красивая?
– Мама перестань, – засмеялась Лиска, – мне же не пять лет.
Настроение поднялось. Они больше не возвращались к теме переезда. Болтали о погоде, о тех, кто еще остался в деревне, о том, что благодаря колодцу можно не думать о чистой воде.
– Расскажи мне о доме, – попросила Лиска.
– Дом как дом. Построили его родители твоей бабушки. Специально утеплили на зиму. Жили не тужили, потом передали хозяйство по наследству. Там, где сейчас канава, позади дома жила скотина. Потом ее продали и расчистили место под грядки. В моем детстве тут выращивали много цветов и овощей. А потом все как-то разом переселились в город. Бабушке с дедом было трудно сюда добраться, а мои родители никогда не увлекались огородом. Вот и бросили хозяйство на двадцать лет. Немудрено, что дом требует ремонта.
– Ты уверена, что на верхнем этаже никогда не было пожара?
– Я точно такого не помню. Тебе не могло присниться? Может, ты перепутала с сыростью?
– Нет, – сказала Лиска, задумчиво поглаживая Вику по голове, – а в доме никто… ну…
– Не умирал? Насколько я знаю, нет.
Лиска кивнула. Ее так и подмывало рассказать о ночном кошмаре. Но, вдруг мама расскажет отцу? Тот мигом разозлиться. Скажет, что снов боятся только совсем маленькие дети. Что пора повзрослеть.
Или еще хуже. Они решат снова пичкать пилюлями. Лиска вспомнила, как за два месяца до переезда глотала по несколько таблеток в день. Как потом ее тошнило, скручивая в бараний рог.
– Тебе не холодно?
