По ту сторону пропасти - страница 8

После этого, смиренно потупив глаза, он добавил, что нуждается в большей самодисциплине и организованности, хочет укрепить тело и закалить дух. А после службы закончить университет.

Он хорошо подготовился, и почти наверняка знал, что сумеет убедить отца. Он поставил на отцовское тщеславие и фамильную гордость. Ведь как благородно господин Геловани будет смотреться в качестве отца, не только полностью обеспечившего сыну будущее, но воспитавшего его в духе пламенного патриотизма и любви к Отечеству, ныне снова очень модных во всех слоях общества!..

Удар попал точно в цель. Эдуард Михайлович так и замер с открытым ртом, совершенно не зная, что сказать на пламенную речь единственного отпрыска. И цепким тяжёлым взглядом уставился сыну прямо в зрачки. Григорию тогда показалось, что прошла вечность, и все его мышцы превратились в кисель… но он выдержал. Отцовский сканер-рентген сумел бы высветить малейший признак вранья и неуверенности. Поэтому Григорию пришлось предварительно самому поверить во всё, что он наговорил.

Наконец,, Эдуард Михайлович грузно опустился в кресло, и единственное слово упало, как камень:

«Иди».

И Григорий понял, что первый раз в жизни добился своего.

– Мама, разве ты не в городе сегодня? – спросил Григорий, переобуваясь.

Мать собиралась сегодня в салон красоты, прихорошиться дополнительно к предстоящему банкету в честь блестящего окончания университета сыном. Вот достойный повод для парадного выхода царской четы!

– А, – мать раздражённо махнула унизанной кольцами рукой. – Жанна что-то приболела, а все остальные меня не устраивают. Руки не оттуда растут… Если завтра она не выйдет, придётся ехать на Русский к Лене Строковой. Вот ещё морока. Как тебе машина, Гришенька?

– Хорошая машина, – ответил Григорий, и в памяти тут же всплыло, как отреагировала на эту машину Нина Саблина, его странная новая знакомая с непроницаемыми японскими глазами. – «Ягуар», однако! – и засмеялся.

– Не нравится? – прищурилась мать довольно холодно, уперев руки в бёдра. – Отец в салоне делал предварительный заказ на эту модель. Мы ждали её два месяца, между прочим, сын. Готовились!

Осторожнее, Григорий, услышал он где-то внутри тихий предупреждающий голос. Он настолько привык к этой фразе, что она автоматически воспроизводилась у него в голове, как только в атмосфере начинали сгущаться тучи.

– Ну что ты, мама, – улыбнулся он как можно мягче. – Я в восторге. Просто… трудно привыкнуть к тому, что у тебя теперь собственная машина. Да ещё «Ягуар».

– У Геловани всё должно быть самое лучшее, – констатировала мать без тени иронии. – Пойдём обедать, – добавила она уже спокойнее. – Дина уже накрыла на стол. Иди, умывайся и в столовую.

О, Господи, она ещё и обед успела организовать!

Совсем плохо. Если попробовать отказаться от обеда, начнёт допытываться, где и что он ел… и с кем. Придётся выкручиваться… а то и снова лгать. Лгать Григорий ненавидел и совершенно не умел. А образ удивительной незнакомки, лежащей на асфальте и спокойно глядящей в небо, ему хотелось спрятать и уберечь, как драгоценную икону от воинствующих большевиков. Это точно не для мамы…

Григорий любил родителей. Но иногда задавался крамольным вопросом: любили ли они его?.. Кем он являлся для них на самом деле? Послушным сыном, образцовой вывеской для демонстрации деловым партнёрам и сильным мира сего? Будущим наследником, которого ещё натаскивать и натаскивать, чтоб не дай Бог, не растранжирил потом накопленное добро? А может, надо было так – иметь ребёнка, чтобы… чтобы что?..