– Так подсказывайте, что нужно делать. Можете даже подойти к ней и поправить лицо. Как только вы скажете, что довольны результатом, она зафиксирует это в памяти и больше не ошибётся.
Режиссёр подошёл к роботу и, наклонившись над ним, ласково заговорил:
– Посмотри ещё раз внимательно на Евгению. Не надо так сильно таращить глаза. Прикрой чуть-чуть. Вот так, достаточно, хорошо. Теперь слегка подними бровки вверх. Замечательно. Теперь губки сделай так, будто произносишь звук «о». Немножко расслабь губы, не напрягай. Вот так. Превосходно. Ну вот, другое дело! Ещё бы холодок убрать из глаз – и было бы идеально.
Анатолий Валентонович отошёл на два шага, чтобы расстояние до робота и актрисы было одинаковым. Это давало возможность сравнить выражение их лиц более объективно. В следующую минуту он воскликнул с каким-то благоговейным ужасом:
– О боже! Как она стала похожа на Женю! Она изменила цвет глаз. Они теперь карие, точно такие же, как у Жени. Невероятно!
– Вы удовлетворены результатом? – строго спросила Анжела.
– Более чем, – ответил режиссёр почему-то шёпотом.
– Отлично! Закрепляем и переходим к следующему актёру.
Дальше дело пошло быстрее. Ира, казалось, поняла, что от неё требуется; она быстро и с поразительной точностью копировала выражения лиц своих учителей, чем сильно их удивляла. Актёры в процессе обучения робота своему мастерству постепенно так увлеклись работой, что перестали воспринимать ученицу как машину. Анжела всё меньше вмешивалась в этот процесс. Она сидела за столом, пила кофе и молча наблюдала, иногда делая какие-то записи в своём блокноте.
Ровно в двенадцать часов дня дверь в лабораторию открылась и в помещение вошла группа людей из восьми человек, двое из которых были Анжеле хорошо знакомы: её непосредственный начальник, Занин Аркадий Потапович, и директор института, Швец Сергей Сергеевич. Остальных она видела впервые. Несмотря на то, что на всех были одинаковые форменные институтские синие халаты, двое из группы были точно военными. Их выдавала выправка и жёсткое выражение лиц. Никто не поздоровался и не произнёс ни слова. Подойдя почти вплотную к сидящим за столом, незнакомцы с любопытством стали рассматривать женщин, пытаясь понять, кто из них является детищем института искусственного интеллекта. Директор, довольный произведённым эффектом, добродушно обратился к артистам:
– Господа актёры, предлагаю вам сделать перерыв. Сейчас вас проведут в наше кафе и покормят. А через час вы сможете продолжить работу.
– Перерыв – так перерыв, – несколько разочарованно произнёс режиссёр. – Идёмте, друзья мои.
Когда на местах остались только Анжела и её подопечная, самый пожилой из группы – и, по-видимому, самый главный, – переводя взгляд с женщины на робота и не понимая, кто есть кто, раздражённо спросил:
– Ну, и кто из них робот?
Директор не успел ответить, его опередила машина. Мило улыбаясь, она произнесла:
– Зачем так грубо, мужчина? Меня зовут Ира.
Вздрогнув от неожиданности и злясь на самого себя, мужчина сердито проворчал:
– Ага, понятно. Но почему именно Ира?
– Это сокращённо от «искусственный разум», – поспешил пояснить Аркадий Потапович. – Ира – коротко, понятно и красиво. Кроме того, «разум» – слово русское и для нас имеет более широкое значение, чем интеллект.
– Ладно, пусть будет Ира, – смягчая голос, согласился высокий гость. – Пусть над интеллектом американцы работают. Что уже умеет ваша Ира? Давайте, хвалитесь, господа учёные.
