Я так и не дождался удобного момента. Прозвенел звонок, девчонки бросились по своим кабинетам. Мишка стоял на месте, у окна, ожидая, когда они скроются. Затем заспешил в наш кабинет. По пути обернулся, заметил меня и свирепо сдвинул брови.
– Не забудь про пустырь, малявка, – зло прошипел он.
Внутри у меня все оборвалось. Теперь никаких надежд на спасение не оставалось. Я был вынужден вступить с ним в неравный бой.
Мишка уже входил в кабинет, когда из его учебника, который он по-прежнему сжимал в одной руке, выпал листок. Я поднял его, но не успел вернуть, так как Мишка уже прошел в дверь. Сунув листок в карман, я вбежал в класс за мгновение до учителя и занял свое место за партой. Во время урока незаметно достал находку из кармана и хотел передать по рядам Мишке. Но не передал. В моих руках оказалась фотография, с которой мне улыбалась симпатичная молодая женщина. Она была просто одета, но казалась невероятно счастливой.
После уроков Мишка ждал меня на пустыре. Он был не один. На турниках поодаль забавлялись два его постоянных спутника – хулиганы из параллельных классов. Они, словно шакалы за львом, следовали за ним в отдалении, упиваясь правом унижать и добивать избитых Бешеным сверстников.
Я еще издали увидел, что Мишка сидит на старом высохшем бревне и ждет меня. Не было надежды на то, что он меня простит. Пятно на его рубашке бросалось в глаза даже издалека. В ярком солнечном свете оно казалось еще темнее и больше, чем было на самом деле. Когда я подошел, Мишка копался в своем портфеле. Он поднял на меня глаза и скользнул по мне безучастным взглядом. Его лицо отражало смесь крайней растерянности и досады. Мне показалось, что он вот-вот расплачется.
Таким я его еще никогда не видел.
Я вынул из кармана фотографию и протянул ему.
– Твоя? Держи, она выпала из твоего учебника.
Его реакция меня поразила. Мишка вскочил на ноги и вырвал у меня из руки снимок. Его лицо просветлело. Он торопливо сунул фотографию во внутренний карман школьного пиджака и замахнулся на меня рукой.
– Украл мою фотографию, да?!
– Нет, она выпала, а я нашел и вернул тебе.
Судьбу решают мгновения.
Мишка уставился на меня тяжелым ненавидящим взглядом. Он молчал, молчал и я, заворожено глядя то на его большие, судорожно сжимавшиеся и разжимавшиеся кулаки, то в его налитые кровью глаза. Его спутники соскочили с турников и издали напряженно наблюдали за нами. Внезапно Мишка обмяк и безвольно опустился на бревно. Его лицо исказила гримаса. Он отвернулся от меня и вдруг мелко затрясся. Ничего не понимая, я подошел к бревну и присел рядом. Мишка тут же отвернулся в другую сторону, но я успел заметить, что он плачет.
– Эй, что с тобой? – осторожно тронул я его за плечо.
Он нервно дернул плечом, скинув мою руку, и еще какое-то время просидел спиной ко мне. Когда он обернулся, лишь припухшие веки говорили о том, что он действительно плакал. В руках Мишка держал фотографию.
– Это моя мама, – тихо произнес он. – Она умерла полтора года назад.
Я не нашелся, что ответить, и просто кивнул. Понять Мишку было просто. Чтобы почувствовать его боль, я на миг зажмурил глаза и представил себе, что умерла моя мама.
Мне стало очень больно и печально. Захотелось плакать.
– Она была самой лучшей мамой на свете, – убежденно продолжал Мишка. – Когда меня отняли у нее, она каждый день приходила к нам с бабушкой и приносила что-нибудь поесть. А однажды принесла эту рубашку и велела надевать ее в самых торжественных случаях. Я каждый день ношу эту рубашку с тех пор, как она умерла.
