– Ну да, беглые, – пожал плечами возница. – В городе им что, вверх дном всё перевернут и враз голову отчекрыжат, а лес, он вон какой, попробуй, ищи-свищи их.
– Да как же они там живут? Неужели нежити не боятся?
– Как живут-то? – возничий ожесточённо почесал бороду. – Дык, считай, никак не живут. В дневном переходе от города прячутся, так всё поспокойней. А ночью забиваются кто куда и костры жгут. Помнится, мальцом был, отец мой покойный за дровами меня разок туда взял. Ох, и страху я тогда натерпелся. Поближе к городу большие дерева-то уже все повырубили, приходилось подальше ездить. Так вот мы и поехали. Дорога кочка на кочке, вокруг черепа и кости валяются. И людские, и всякие. Как в старый лес заехали, темно вокруг стало, хоть и ясным днём. Чувствую, кто-то из темноты на нас пялится, ухает, трещит, а нам на глаза не показывается. Ну что делать, боимся, а дрова-то везти надо. Повалили мы по-быстрому сухие деревца, кое-как погрузили, и до вечера в городе оказались. А другие кто не успел, так там и остались. Не видели их больше. Так-то, паря. Такие вот дела там творятся. А ты говоришь, живут…
– Да, жуть, – поёжился Гверн. – У нас на севере намного спокойней. Только холодно очень. Бывает, в холодные зимы даже целыми деревнями замерзают насмерть. Да и лето оно тоже так себе, в реку и то не сунешься. Холодина.
– Вот то-то и оно, – со знанием дела поддакнул возничий. – Холод никто не любит, что нежить, что человек. А снег у вас там сколько лежит?
– Да больше полугода.
– Вот. А здесь о нём и не слыхивали. Горы с севера холода закрывают, благодатный край. Вот потому и плодится тут всякое, – возница ожесточённо сплюнул за борт. – Так что даже и не знаю, что лучше. Наверно везде хорошо… Ладно, подъезжаем. Деньгу доставай, – кивнул на приближающиеся ворота. – Видишь, вон наши толстопузые уже засуетились…
Под колёсами гулко застучала старая брусчатка. Миновав узкий подъёмный мост, повозки втянулись в узкий проём.
Гверн невольно втянул шею, когда над головой промелькнули острые зубцы тяжёлой подъёмной решётки.
Да, строители когда-то потрудились на совесть. Толщина стен шагов десять. И судя по сверкающим промасленным звеньям цепей, решётка исправно опускается каждый вечер. Если что, удирать придётся только через стены. Крюк и хорошая верёвка нужна. Мотка два, а лучше три…
– Стой! – стражник в латах властно поднял руку. Сзади из неприметной ниши показались арбалетчики.
– Не боись, паря, просто деньги приготовь, – шепнул возничий, показывая стражам короткий свиток с печатью. – Дай вон тому храмовнику полтину. Плата за въезд.
Из-за спины стражника вышел маленький лысоватый толстяк в чёрной сутане. Приветливо кивнув возничему как старому знакомому, цепко оглядел Гверна.
– Вечер добрый, мил человек. Что-то вы все сегодня на ночь глядя, как сговорились.… По торговым делам к нам, или мастеровой?
– Да вот, солнечника хотел прикупить, – простодушно улыбнулся Гверн, доставая кошель. – Говорят, у вас тут дешевле всего, – нарочито рассеяно перечитал монеты.
– Верно говорят, – при виде денег взгляд толстяка заметно потеплел. – Как записать твоё имя?
– Гверн.
Толстяк ловко сунул монеты в потёртый гербовый кошель и протянул взамен небольшой медный кругляш с витиеватой чеканкой.
– Держи же этот партус, Гверн. С сего дня тебе даётся право находиться в нашем городе безвозбранно ровно один месяц. Показывай его стражам…. Следующий!
