Девушка смотрит на Тому пристально, с жалостью. Опять шепчет:
– Беги отсюда. Да, поскорее…
Пока Тома удивляется, ей не только смотреть, но и говорить во сне тоже сложно, русалка в шляпке лёгким движением спархивает с окна, и её последние слова шуршат сухими листиками, которые несёт осенний ветер:
– Посадишь беду на загорбок, век таскать придётся. Вся ты в бабку свою. Такая же упрямая, сердобольная да бестолковая. А бабка с бедой не расставалась. Ни на один день.
Тома, отказываясь верить в услышанное, приходит в себя. Комната освещена лёгким золотистым светом, он поднимается пеленой далеко за полем и укрывает ещё спящие дома теплом. Она сидит укутанная в плед, а странная особа, напоминающая светловолосый вариант Элизы Дулиттл в исполнении Одри Хепберн, исчезла. Просто исчезла, тихо и бесшумно, вместе со сном. Только отзвук голубиного воркования ещё сохраняется в памяти Томы долю секунды. Тома, пошатываясь, идёт к двери. День начался.
Матвей забил тревогу на исходе мучительной недели, обнаружив её пятничным утром в состоянии полной прострации. Он не на шутку испугался. Пытался шутить, принёс ей кофе и заставил померить температуру. Температура была низенькая, субфебрильная, но это его не обрадовало.
– Лежи! – приказал Матвей и ушёл гулять с собакой.
Тома с трудом села, потрясла головой, как будто это могло помочь. Не помогло. «Надо съездить к Павлу», – эта мысль не давала ей покоя. Более того, ей казалось, что поездка к Павлу изменит её состояние. Ей станет легче. Почему – Тома и сама не могла объяснить.
Она шаркала по кухне, когда на крыльце затопали, распахнулась дверь, и ввалился встревоженный Баронет, таща за собой хозяина. Тома посмотрела на них и невольно залюбовалась. Пес и хозяин очень подходили друг другу – аристократическая внешность крупного золотистого ретривера отлично смотрелась рядом с высоким стройным Матвеем, а добрая, будто постоянно улыбающаяся, морда собаки исключительно удачно дополняла добродушное, спокойное лицо мужа.
– Ты зачем встала? – возмутился Матвей с порога. – Тебе же сказали – спать! Ушастый гулять даже не захотел толком, к тебе рвётся, проверить! Мамкин хвост…
– Мамкин хво-о-ст, – пропела Тома, трепля пса и лихорадочно соображая, как бы ей объяснить свой отъезд.
И, ничего не придумав, сказала просяще:
– Матюша, мне нужно съездить…
Матвей молча снял куртку и кроссовки, прошёл в комнату и сел на диван. Он протёр очки и взял с журнального столика книгу.
Тома вытерла собаке лапы, насыпала корма и подсела к мужу.
– Я знаю, ты расстроен… Ну, прости. Если я не поеду, будет плохо.
– Хуже, чем сейчас? – язвительно поинтересовался Матвей. – Тома, может, объяснишь, что происходит? Что не так с этим твоим другом? Почему он втягивает тебя в свою жизнь? Почему тебе названивает? Ты же сама не своя! Ты в курсе что такое созависимые психические расстройства?
– Я в курсе. Матюша, всё хорошо. Я же не дура, ну ей-богу. Мне просто надо помочь, причём даже не Павлу, а его сыну. Переживания Павла – это, конечно, важно, но это дело врачей. Я там бессильна.
Тома кривила душой, потому что прекрасно понимала, что так вот просто всё не обойдётся.
Но, на этот раз мужа ей уговорить не удалось. Хотя его всегда можно было уломать, всегда можно было на него рассчитывать, поплакаться в жилетку. Но, Тома уже всё для себя решила, и это рождало внутри саднящее чувство вины. Она прижалась к Матвею, а Баронет моментально втиснулся между ними, задрав морду. Надеялся получить двойную порцию ласки.
