А потом у Лики случился новый приступ. Как он первый раз сидел около её оболочки, по-другому это и назвать нельзя было, Матвей запомнил навсегда; безвольное тело, пустой усталый взгляд, глаза словно слепые. Он опять повёз её в клинику, Анжелика на грамотных препаратах вошла в стойкую ремиссию, реактивный психоз ей сняли. Но больше они не встречались. Матвей оплатил билеты до Краснодара, к горам, всегда видным из окна в туманной дымке. Он надеялся, что там, в привычной обстановке, боль утихнет. Тем более Лике постоянно звонил пожилой отец, звал домой. Матвей слышал его тихий, задыхающийся голос, и не мог представить, что будет с несчастным, когда дочь вернётся без внучки.
Он нашёл в соцсетях страничку Катиной матери, не мог перестать думать о её будущем. Чувствовал непонятную ответственность, причём даже не перед Ликой, а перед её дочерью. Долгое время там не было ничего обнадёживающего, но потом вдруг появилось семейное фото – улыбающаяся женщина с короткой стрижкой, в которой Матвей не сразу узнал свою вечно печальную пассию, и молодой мужчина с малышом на руках. Светловолосый мальчик был очень похож на мать. Матвей несколько секунд смотрел на фотографию и при этом чувствовал целительное освобождение от застарелой тяжёлой боли. И больше на страницу Анжелики не заглядывал. А на могилу Русалочки ездил, ставил свежие цветы, вспоминал рисунки с маленькими рыбками, плывущими куда-то по одиночке и стайками. Только его молчунья знала, куда плыли эти рыбки.
Он долго переживал по поводу собственной возможной профнепригодности. Эмпатия, доходящая до слияния с чувствами пациентов, сделала бы врачебные будни постоянной пыткой, мешающей работе. Но, пережив смерть Русалочки, Матвей вышел на какой-то другой уровень стрессоустойчивости. Как ни странно, такой опыт помог ему.
Дома постепенно всё наладилось. Они с Томой очень хотели дочь, но уже не получилось. Беременности прерывались в самом начале. Тома стала реже ходить на службы, и старалась делать это одна, без мужа. Потом в ней произошёл какой-то незримый перелом, и она перестала даже молиться. Все пигменты, кисти, доски для икон были обёрнуты полотенцем и убраны очень далеко.
Матвей даже закряхтел и потёр лоб, держа руль одной рукой. Воспоминания рухнули на него, придавив своей тяжестью. Он вспомнил, как Тома часто призывала его всё проговаривать. Все проблемы прошлого и текущие тоже. А он иронически замечал, что это глупые новомодные советы психологов. Ещё он прекрасно помнил, что надо остерегаться тех, кто внушает чувство вины. Дабы они не обрели власть над твоей личностью. Так он всегда думал. Сейчас он не был в этом уверен. Его ошибки были тайной, и никто не пытался им манипулировать… Тогда почему так больно вспоминать далёкое прошлое? Да, надо рассказать жене всю историю с Ликой. Найти подходящий момент и рассказать. И только, приняв такое решение, Матвей осознал, как это будет тяжело сделать. После этого он набрал номер невролога.
* * *
Звонок Павла раздался, когда Матвей уехал, а Тома, наконец, успокоилась и уже почти не чувствовала ставшего привычным недомогания.
– Ты приедешь ко мне? – возбуждённо спросил школьный друг. – Тома, ты приедешь ко мне? Представляешь, я, кажется, нашёл мать Серого! Есть поселение в Горной Адыгее, там места силы, там потрясающая природная энергетика! Можем поехать все вместе: Серый, я и ты!
