– Сами видите, господа, шансов выжить у… гм… пациента не было совсем. Грудная клетка раздавлена, ноги практически отделены от тела. Вскрытие покажет более точно, но думаю, что смерть наступила даже не от полученных травм, а от болевого шока. Хотя понятно, что повреждения носят летальный характер, да-с. Предварительно могу сказать следующее: мужчине не более тридцати лет, внешних признаков каких-либо кожных заболеваний нет, насекомых ни в волосах, ни в бороде не обнаружено, телосложение нормальное, ногти и на руках, и на ногах чистые, недавно пострижены. Судя по одежде, человек из приличного общества, но о достатке судить трудно, костюм сильно пострадал, и не вполне понятно, в каком виде он был до происшествия. Сейчас проведу вскрытие, посмотрим на состояние внутренних органов, на содержимое желудка. К вечеру смогу подготовить более полный отчет, да-с.
– Спасибо, Павел Евгеньевич. Вы ведь не возражаете, если мы пока здесь побудем, повозимся с его вещами?
– Вы здесь начальник, Владимир Гаврилович.
Филиппов сам аккуратно разобрал груду одежды на отдельные предметы, внимательно осмотрел метки на белье, показал Свиридову, тот сделал запись в маленькой темно-зеленой книжечке. Затем приподнял за шнурки штиблеты, пристально изучил подошвы и, ничего не сказав, перешел к брюкам. Те были разорваны чуть выше колен почти пополам и сильно испачканы в том же месте кровью. Затем он подошел к покойнику, приподнял нижнюю часть простыни, покачал головой и вернулся к столу с одеждой. В пиджаке неизвестного предмет гардероба и вовсе угадывался с трудом, тем не менее сыщик расстелил его на столе, постаравшись максимально придать ему заложенную портным форму. Прощупал карманы, скорее для порядка, нежели в надежде отыскать там что-то, упущенное при обыске, распахнул полы и удивленно присвистнул.
– Александр Павлович, посмотрите-ка. Похоже, ларец-то с секретом!
На внутренней стороне пиджака из образовавшейся от колес трамвая прорехи выглядывала испачканная кровью бумага.
– Доктор, будьте любезны, одолжите мне скальпель ненадолго. Ага, вот так вот его, осторожненько…
Он поддел острым инструментом проходящий поперек спины внутренний шов, вскрыл подкладку и извлек тонкую стопку изорванных и залитых кровью бумаг, исписанных мелким почерком.
– Ну что ж, господин Свиридов, мою руки, и идемте в кабинет. Приобщим к загадочному списку сей манускрипт, а заодно побеседуем с нашим очевидцем. Он, поди, истомился пьяные песни-то в арестантской слушать.
* * *
Отдав вполголоса какие-то распоряжения врачу, Филиппов догнал Свиридова на лестнице. Оказавшись в кабинете, товарищи закурили и с азартом почуявших зверя гончих приступили к изучению изъятых вещей: коричневого потертого кожаного бумажника, небольшого пистолета и сложенного вчетверо листка желтоватой бумаги. Стопку из пиджака пока оставили в стороне – почерк с наскока не поддался.
Пистолет оказался самым заурядным браунингом 1906 года с наполовину пустой обоймой, и, судя по состоянию ствола, стреляли из него в последний раз не так давно. В бумажнике помимо нескольких банкнот была фотографическая карточка молодой девушки в темном платье, довольно милой. На обороте обнаружилась надпись: «Камень, лежащий на дороге, может иметь самые лучшие намерения, но все-таки его надо убрать… Ваша N.».
– Странное послание на память… – пробормотал Филиппов.
