– А ты?
– А я от скуки играла с порталами, смотрела на Нижний город. Открыла портал сюда – и увидела тебя. И… – она вдруг растеряла высокомерный поучающий вид, улыбнулась и развела руками.
Генрих ответил на её улыбку, но с трудом.
– А я просто сидел, – опустил глаза он.
Неожиданно Марика протянула руку, сжала его ладонь.
– Тебе грустно. Это нестрашно, ты можешь мне не рассказывать почему. Я пойму.
И именно из-за этого Генриху захотелось ей рассказать. Он быстро затараторил:
– Домой пришёл, кристаллы притащил, пять штук. Заряженные. Знаешь, сколько денег они бы стоили? На фабрике договорился, завтра в другом цехе работать начну. Пришёл, а у неё там…
Он опустил голову и принялся ковырять свежую занозу на левой руке. Марика коснулась занозы пальцем. Запахло грозой, и кожа затянулась, выталкивая деревянную щепку.
– Это на фабрике ты так ранишься?
– Да, там все такие ходят. У кого кожа погрубее, тем лучше.
– Ты пришёл домой, да? Что там было? Из-за чего ты убежал сюда?
Сначала Генрих хотел ответить резко – зачем дурацкие вопросы задавать? А потом подумал: Марика может и не знать. Вернее, конечно, не знает, с чего бы ей быть в курсе сплетен из трущоб Нижнего города? А следом пришла мысль: Марика же из благородных. Ей про такое и слышать-то не положено. Он точно знал.
– Это из-за её работы, – обтекаемо ответил Генрих. – К ней приходят гости. И когда они там, мне домой нельзя.
– Мне тоже нельзя заходить к родителям, когда у них гости, – заметила Марика и уточнила: – Но почему ты на улице, а не?..
– У нас одна комната, – Генрих дёрнул плечом.
Не хотелось ему об этом говорить. Зато в голову пришла отличная идея. Улыбнувшись, он заглянул в её светлые глаза:
– Хочешь, покажу одно место?
– Конечно! – заверила его Марика и вскочила с сухого бортика.
– Я там бывал, маленьким.
Уже привычно взяв Марику за руку, Генрих повёл её за собой.
***
Генриху было шесть, когда он нашёл Башню. На самом деле, это была просто заброшенная голубятня на крыше. Дом, где она стояла, пришёл в негодность после пожара, говорили, там опасно находиться, потому что перекрытия в любой момент могли упасть на голову. Но, конечно, это не мешало бездомным иногда прятаться там от непогоды. Зато голубятня, грязная и дырявая, никого не привлекала. А Генрих ловко взбирался по длинной пожарной лестнице на крышу, открывал ржавый замок и попадал в собственное, пусть и не слишком уютное убежище. Он слегка почистил его, освободил большой угол от перьев и помёта, расстелил там старое заплесневелое одеяло и, если не было дождя, мог часами сидеть, глядя в щель на небо и думая о том, кто он теперь, почему всё это случилось именно с ним и как бы так сделать, чтобы папа простил его и забрал домой.
Глупости всякие, в общем.
К семи годам он поумнел и проводил время в Башне с большим толком – именно в ней он придумал, чем заменить переставший работать водопровод, как сделать очаг удобнее для мамы и ещё много всякого другого. Здесь же он читал библиотечные книжки, резал деревянные игрушки и делал уроки. Но повзрослев и начав работать на фабрике, Генрих забыл про Башню – не до неё было.
За два года его отсутствия внутри ничего не изменилось, только одеяло совсем пришло в негодность и пованивало, да дождь залил всё.
Марика, которая вместо того, чтобы карабкаться по лестнице, ловко взлетела на крышу, заглянула в голубятню и пробормотала:
