Те же двое и в подъезд вбежали упруго и ловко, без единого лишнего движения, не тратя ни секунды на случайную суету. Так спешат на помощь пожарные! Или спасатели. Или врачи-реаниматологи.
Илья, конечно, не присутствовал при реанимациях и даже на пожарах не бывал, но по телевизору подобные картины видел не раз. Он еще глубже отступил в заросли акации и тихо сплюнул мертвую сухую паутину, прилепившуюся к губам. Теперь он совсем слился с ночью и замер так же, как накануне у стены фуроровского склада.
Невидимый, он видел все! И прежде он часто так же глядел из темноты, которой владел единолично. Видел он из засады картинки не такие волшебные, как на мониторе, зато совершенно непредсказуемые: влюбленные пары неистово целовались перед ним, алкоголики дрались и пели, брели куда-то старики, нащупывая ногами корявую дорогу. А вот сегодня реаниматологи выскочили из машины…
Впрочем, никаких особых опознавательных знаков на «Волге» не было – ни крестов, ни букв, ни рисунков. Внутри, в салоне, в полной темноте сидел водитель. Он курил в приоткрытое окно. Голубой кончик дымной струи медленно извивался и начинал светиться, когда попадал в полосу лунного света, которая неподвижно лежала на овальной спине машины. Мотор тихонько рокотал. Тополиные листья падали и шелестели сухо, как бумажки.
Странное оцепенение нашло на Илью. Он почувствовал себя деревом, прочно вросшим в землю. Теперь ему не двинуться со своего места и не уйти от своей судьбы. Он даже пожалел настоящие деревья, которые качали рядом с ним головой на холодном ветру.
Прошло несколько минут. Двое реаниматологов снова показались в дверях. За их спинами, в подъезде, стояла такая темень, будто там была пропасть. Реаниматологи, взявшись с двух концов, тащили что-то, напоминавшее большой узел или небрежно свернутый ковер.
Водитель вышвырнул сигарету за окно, и зловонный огонек тихо сгинул в серых листьях. Водитель выскочил из машины, распахнул багажник и стал помогать своим товарищам укладывать узел. Все трое тихонько переговаривались – нечленораздельно, но, кажется, нецензурно.
«Да это же воры!» – сообразил наконец Илья.
После этого открытия все сразу сделалось противным и неинтересным. Старая «Волга» с помятым левым крылом, непросыхающая лужа и дом-трущоба не казались больше ни загадочными, ни кошмарными, хотя луна все так же заливала мир своим неживым светом.
Илья сунул в рот три пальца и оглушительно засвистел. Так учили его деревенские друзья три года назад, когда они с матерью в последний раз ездили на каникулы к тетке Алевтине.
Воры опешили. Они отпрянули от багажника и слепо уставились в темноту, причем совсем не туда, где стоял сейчас Илья. А Илья, свистнув еще раз, бросил в сторону «Волги» кусок холодного, отсыревшего кирпича, который первым попался под руку. Кирпич не долетел. Он тяжело плюхнулся все в ту же вечную лужу, обдав ноги воров невидимыми в потемках брызгами.
– Атас! – крикнул один из воров голосом, который показался Илье знакомым. Но скорее всего, этот голос просто был похож на сотни других грубых и несвежих мужских голосов.
Все трое воров разом опомнились. Они бросились к кустам.
Илья, прорвав высокими прыжками самые густые и замусоренные заросли, бежал в это время к пустому соседнему двору. Он нырнул в знакомую арку, перемахнул через покалеченные детские качели, похожие в темноте на скелет некрупного динозавра, и снова нырнул в кусты.
