Победившие не вернутся - страница 17

Но обстановка вокруг дома, указанного в адресе, ее насторожила.

Перед воротами стояли кособокий санитарный фургон и старенький, но сияющий лаком и хромом, полицейский «Опель».

Катя выскочила из коляски, стремглав побежала в сторону крыльца, но путь ей преградила полиция.

– Что здесь произошло? – еле сдерживая себя, спросила графиня. – Я приехала к Александру Гардашу! Где он?

– Посторонним входить в дом запрещено. Идет расследование. Позже, позже, мадам! – сказал один из полицейских, мягко отстраняя Катю от двери.

– Я буду жаловаться! – закричала Катя. – Это неслыханно! Вы все еще живете по законам своей прогнившей империи? Вы не заметили, как она рухнула, господа? Пора менять порядки!

На шум вышел черноволосый мужчина при усах, в добротном, но явно казенном костюме.

– Шлоссер, – представился он бархатным баритоном, который сразу расположил к себе Катю. – Полицейский. Почему вы шумите, красавица? И у вас не местный выговор. Вы немка?

– Меня зовут Рута Дигер, я подданная Швейцарии, – ответила Катя уже гораздо спокойнее, но все еще в нетерпении.

– А кем вам приходится Гардаш?

– Это мой друг.

Шлоссер взял Катю под локоть и повел за ворота, где тихо сказал:

– Перестаньте. Вы не Рута Дигер. Так ведь?

– Мне не совсем понятно, почему вы….

– Хорошо, извольте, – резко перебил Шлоссер. – Я узнал вас по фотографии, которую показывал мне Алекс. Она висит в доме на стене. Вы его жена, не так ли?

Лозинская молчала, глядя на полицейского снизу вверх распахнутыми темными глазами, в которых вот-вот могли появиться слезы.

– Как вы узнали? Вы меня арестуете?

– Не бойтесь, – сказал Шлоссер, – я не стану раскрывать ваши секреты. Вы можете довериться мне.

– Умоляю, скажите, что с ним?

Шлоссер на пару мгновений поддался гипнозу женских глаз, которые выражали так много: и страх, и веру, и надежду, и мольбу, и готовность чисто по-русски терпеть, сколько нужно, лишь бы с Алексом было все в порядке.

Не без труда сбросив с себя оцепенение, Шлоссер сказал:

– Боюсь, у меня для вас плохие новости, фрейлейн Катрин. Ваш муж покончил с собой.

Катя разрыдалась, уткнувшись в погон полицейского.

– Но почему! Как! Ведь он ждал меня!.. Мы были счастливы!.. У него не было не единой причины!

– Я тоже так думаю, – сказал Шлоссер. – Это и заинтересовало полицию. Иначе мы бы уже сегодня закрыли дело. А сейчас, поскольку уж вы здесь, помогите опознать тело.

В тесноватом, загроможденном мебелью холле первого этажа работала следственная бригада: криминалист Ланге, патологоанатом Лейбович из госпиталя св. Себастьяна. В углу скучали двое типов в неважных тройках с потертыми на рукавах пиджаками и косо надетыми галстуками в канотье, – репортеры и фотограф из «Grazische Abendzeitung».

Они смиренно ждали, пока Шлоссер найдет время ответить на вопросы и разрешит сделать снимки. В углу сидел свидетель, молочник из соседней деревни с перепуганным лицом.

Катю проводили через арочный портал в кабинет, где за письменным столом перед лужей крови, залившей бумаги и пропитавшей зеленое сукно, сидел Алекс в пиджаке добротного твида. На полу валялся пистолет. Увидев эту картину, Катя почувствовала дурноту, как перед обмороком.

– Скажите для протокола: это он?

– Да, – молвила Катя, – это мой муж, Александр Иванович Гардаш. – И попятившись назад, спряталась за спины репортеров.

– Перегаром несет, – заметил патологоанатом, понюхав лицо Гардаша, – и довольно сильно. Конкретно, фруктовой водкой. М-да. Эти русские хоть когда-нибудь бывают трезвыми?