– Послушай, Даня…
– Не называй меня так.
Адель осеклась.
– Дэн.
Дэн угрюмо смотрел в окно и даже не соизволил повернуть голову. В кухне на минуту воцарилось молчание.
– Дэн, мы же взрослые люди. Давай поговорим и всё обсудим. Я не могу так, – добавила она, не сдержавшись.
– Да, конечно. Зато рушить чужую семью – это мы можем. Легко.
– Господи, ну почему ты так со мной?! – всплеснула руками Адель. – Ты же знаешь, что это не так! Твои отец и мать давно уже не ладят друг с другом!
– Это не основание вмешиваться в нашу жизнь, – жёстко ответил Данила, соизволив, наконец, повернуться к ней.
– Откуда в тебе столько…
Адель запнулась. Столько… чего? Злобы, жестокости, ненависти, дерзости? Или горечи за свою семью? За несбывшиеся мечты и планы? Так он ограждает себя от того, что причиняет ему боль?
– Разве ты не хочешь, чтобы твой отец был счастлив?
– Намекаешь на то, что он счастлив с тобой? – язвительно отозвался парень. – Это он так сказал?
Адель устало опустилась на стул.
– Дэн, мы с твоим отцом любим друг друга. Да, мы счастливы. И я хочу, чтобы ты тоже был счастлив, понимаешь? Я очень хочу этого, но я не знаю, что мне делать. Я не знаю, почему ты так ко мне относишься, почему ты оцениваешь сложившуюся ситуацию именно так, но я хочу, очень хочу, чтобы мы стали друзьями! – голос Адели начал срываться, но звучал всё ещё искренне. Он верила в то, что говорила. Ещё бы поверил этот мальчишка. – Я лишь хочу, чтобы мы трое были счастливы!
– Ты всё время повторяешь это слово. Но знаешь, у всех разные понятия о счастье.
Данила сделал несколько шагов по направлению к Адели. Несмотря на произносимые им слова, сейчас он выглядел лишь бесконечно несчастным подростком с грустными глазами и тяжестью всего мира на плечах. Адели трудно было сидеть и смотреть на него, такого… беспомощного? Да, так и есть. Он просто защищается. Ему тяжело. Но и ей не очень-то легко всё это выслушивать.
– Сегодня первый раз, когда мы не отмечаем мой день рождения семьей. – Адель хотела что-то сказать, но Матвеев-младший остановил её жестом руки. – Только не надо громких слов. Мы никогда не станет одной семьей, Адель. Моя мать уехала, только чтобы не видеть тебя. Вас с отцом. Ты хоть понимаешь, как ей тяжело?! Да, у них с отцом были небольшие трудности в общении, но они сами разобрались бы! И тут вдруг появляешься ты и эгоистично отнимаешь у нас с матерью единственного дорогого нам человека!
Не один аргумент в её пользу должен был бы сейчас произнестись, не одно очередное, терпеливое объяснение очевидности должно было бы прозвучать. Но ни звука не могло сорваться с губ Адели. Лишь усмешка, неуместная и вопреки её воле. Усмешка нелепости.
– Я не желаю больше это обсуждать. Ты и сама всё понимаешь, просто не хочешь этого признать. Переступи через свой эгоизм и дай другим людям жить нормально, разве это так сложно? – на удивление спокойно произнёс Данила, собираясь выйти из кухни.
«Переступи через свой эгоизм, Дэн!» – кричало всё внутри Адели, но она молчала. Сил говорить уже не было. Да и смысла тоже.
– И спасибо за испорченный праздник, следователь Тигранова, – улыбнулся Данила и ушёл.
Следователь Тигранова так и осталась сидеть, смотря в одну точку. На этот раз она проиграла, хотя для неё это редкость, да и противника-то по сути не было. Глупо. Она не давала себе задуматься поглубже над словами Данилы. Она была уверена, что всё делает правильно, что права в том, что говорит. Они с Марком должны быть вместе. Да, она проиграла. Но это сейчас. Она не отступится, не сдастся. Рано или поздно Дэн перестанет видеть в ней врага.
