– Не дрейфь, Бензин, еще поживем. Бог любит дураков, пьяных и влюбленных, – словно прочитав мои мысли, сказал Саня.
Интересно, к кому он относил себя?
Мы стояли на высоком крыльце ресторана и смотрели на город. На Москву надвигалась осень. День был с дождем, ветром и солнцем одновременно. По глубокому ярко-синему небу неслись рваные чернила облаков. Рядом, на газоне, сыпал листьями клен, и они прилипали к мокрому асфальту, как горчичники. Внутри меня вдруг возникло странное ощущение, что я стою на пороге чего-то нового и мое путешествие только начинается. Словно с этого крыльца я на миг увидел пальмы Коста-дель‑Соль, крыши Малаги и еще какую-то дальнюю открывающуюся за всем этим перспективу.
– Осень, мать ее! – коротко прокомментировал Саня и спустился вниз по ступенькам.
Минуту спустя мы неслись по широкому проспекту в сторону бульвара Дмитрия Донского. За продуктовым магазином Саня свернул направо, прочитал название улицы и произнес:
– Кажется, правильно.
Затем джип медленно въехал в жилой массив. Железо словно крался. В этой медлительности было что-то зловещее. Да и выражение Саниного лица мне тоже не очень нравилось. Наконец мы встали возле дома с высоким цоколем. Саня, высунув голову в окно, посмотрел куда-то в район второго-третьего этажа и присвистнул:
– Легко отделалась. Могло быть и хуже.
Вот тогда я все и понял. И лом сразу же обрел свое место в картине, что явственно встала перед моим внутренним взором. Едва мы выбрались из машины, как захлопали дверцы двух стоящих у подъезда БМВ. К нам подошли четверо мужчин в коже, обтягивающей мощные плечи. Я сразу почувствовал себя маленьким: в каждом из них было по два метра роста и веса за центнер.
– Ну? – глядя на них, произнес Железо.
– Все в порядке, – произнес один из парней, с короткой творческой бородкой, совершенно не вяжущейся с его фигурой. – Они в сборе. Вон их машины, – бородач кивнул на «Ауди восемь» и «крайслер», бесцеремонно заехавший колесами на газон.
– Если что, машины заберем, – сказал Железо.
– Взамен подарим «инвалидки», – хмыкнул бородач.
– Таран взяли? – спросил Саня.
– Арсен, Толя, тащите, – обернулся бородач к своим.
Те достали из машины толстую трубу с массивным металлическим набалдашником.
– Смотри, Вадим, надо с первого раза выбить. Иначе стрельбы не избежать, – произнес Железо. – Сам знаешь, если я приехал, то так просто не уйду.
– В таране сто кило да в нас четверых около пятисот. Какая дверь выдержит?
– Там железная.
– Да плевать. Там лестничные клетки огромные. Разгон, как минимум, пять метров.
– Тащите, – кивнул Саня.
Люди Железо кинули таран на плечо и вошли в подъезд. Мы с Саней следом.
Дом был с длинными лестничными пролетами. На третьем этаже они сняли трубу с плеч, немного передохнули, потом взяли таран за скобы и отошли в дальний угол площадки. Саня, сунув лом под мышку, достал пистолеты.
– Давай! – скомандовал он.
Четверка сорвалась с места. Удар был такой, словно выстрелили из пушки. Дверь, вывороченная с мясом, распахнулась, прихватывая за собой добрый кусок косяка.
Сыпался кирпич и штукатурка, поднимая тучу пыли, в которой на миг исчезли штурмующие. Мы бросились вслед за ними в пролом. Погромщики взяли такой разгон, что не смогли вовремя затормозить и попутно вынесли тонкую гипсовую стену прихожей. Так что пыль стояла теперь столбом, и в этой пыли кого-то уже били. Железо, подпирая спиной стену, держал пистолеты наготове.
