Пляж опустел, только в дальнем его конце какой-то дядька делал приседания, сверкая терракотовыми гладкими плечами. Когда совсем стемнело, брат пришел с другой стороны – с юга, точнее, прибежал, красный и запыхавшийся.
– Быстро домой! – Он взял меня за руку и потащил в лес, чтобы вернуться по самой короткой тропинке. – Предки с ума сходят. Няня плачет, по поселку ходит, ищет тебя.
– Но ты же сам сказал… А если он прилетит? – Я выдергивал руку и упирался как мог.
– Не прилетит! – Брат мотал головой. – На закате они обычно заняты. Письма разносят. На закате у почтальонов самая работа. А через час я сам сюда вернусь, честное слово!
И он вернулся. Я знаю, я заходил в его комнату после десяти, там никого не было, только одеяло свернутое – мой брат уважал традиции и все делал правильно, даже из дому сбегал, как в книжке. Оставляя чучелко.
Дома мне здорово попало, и с тех пор я старался приходить до заката, хотя не был уверен – и это меня мучило, – что ангел не прилетит как раз в эти полчаса, во время смены караула. Отпечаток на песке давно стерся и камушки разъехались, но я помнил это место и время от времени подрисовывал палочкой непривычно круглый, размашистый контур.
А потом лето кончилось и мы уехали в город.
Однажды я пытался вернуться в Каралишкес – до Аникщяй на пыльном автобусе и потом минут сорок пешком, – но на пляже, на том самом месте, сидели тетки в сарафанах и смеялись над лысым загорелым спутником, который стоял на круглом камне на одной ноге, изображая цаплю или еще какую-то птицу, у теток блестели красные лица, и рты были красные, и в них дрожали красные языки.
На газете перед тетками стояла бутылка толстого стекла и лежала полумертвая рыба. Рыба тоже дрожала – зазубренным хвостом, почти незаметно.
Нечего было и думать, что ангел решится заглянуть сюда в ближайшие сто тысяч лет. Я бы на его месте не заглянул.
Джоан Фелис Жорди
То: info@seb.lt, for NN (account XXXXXXXXXXXX)
From: joannejordi@gmail.com
Здравствуйте, мой дорогой, сегодня обнаружила, что неделю вам не писала, была ужасно занята и изрядно нервничала. На нашей кафедре происходили метаморфозы в духе Апулея, только колдуньино питье плеснули сразу пятерым, и ослы получились едва позолоченными, похоже, зелье было здорово разбавлено.
Надеюсь, вы получили мое прошлое письмо и не отвечаете оттого, что тоже заняты, – так я каждый раз объясняю себе ваше молчание, это будет уже четырнадцатый раз – но вопросов задавать, как и прежде, не стану, перейду сразу к важному.
Доктор Лоренцо говорит, что еще две недели ему необходимы – следует закончить курс, удостовериться, etc., но у меня есть стойкое ощущение, что он до сих пор не уверен в диагнозе, и все строго распланированные таблетки, которыми пичкают вашего брата, – это набор разноцветных плацебо.
Желатиновые пустышки и долгие беседы ни о чем за полторы сотни евро в день. Не подумайте, что я считаю ваши деньги, просто не вижу смысла в этом бесконечном лечении, за которое вы так аккуратно платите. Не думаю, что тот случай в университете – с разбитыми стеклами и прочим мальчишеством – убедил вас, что у Мозеса начался рецидив, тут должно быть что-то еще. Иногда мне кажется, что вам просто спокойнее, когда он в клинике.
Я много говорила с врачами, но поверьте мне – рассуждения о надличных переживаниях, о первичном инфантильном нарциссизме и компенсаторных фантазиях не стоят одного дня, проведенного с вашим братом, и я стараюсь проводить с ним эти дни как можно чаще.
