– Да, ты прав, – сказал Юрий Иванович, не дав Евгению вступить с ним в разговор. Я вложил в тебя кой, какие знания. И вижу, что это сыграло в твою пользу. Теперь ты усвоил ненавистную тему и думаю, проблем с уравнениями не будет. Если случится ещё с чем-нибудь загвоздка – обращайся, научу.
Женьке хотелось высказать претензии по поводу самовольного вмешательства Шарова в его суверенитет интеллекта, но поразмыслив пару секунд, решил примириться с лояльной услужливостью доброжелателя, поскольку приобрёл от этого вторжения в свой ум только благоприятные качества. Он научился решать сложные, до этого времени, казавшиеся непостижимыми, задачи, не потратив на это маломальских усилий, энергии, времени. Алгебраические, тригонометрические функции, формулы, синусы, тангенсы, косинусы, логарифмы сами собой разыгрались в сером веществе его черепной коробки и остались в памяти, благодаря Юрию Ивановичу, который своими мыслями заставил его мозг трудиться, выполнять правильно все математические операции. Овсянников ничего, не сказав, вышел на балкон, в надежде освежиться, но вечерняя духота не вызвала в нём положительных эмоций.
Солнце давно скрылось за соседними домами, оставив багровеющий след в западной части небосвода. Город продолжал бодрствовать, и казалось, не собирался затихать. Во дворах раздавались детские голоса, и на них не действовала, звучавшая откуда-то из окна всем знакомая, убаюкивающая мелодия закончившейся передачи «Спокойной ночи малыши».
Юрий Иванович тоже вышел на балкон и встал рядом с Женькой, облокотившись на перила. Он не ждал и не желал слышать от парня слов благодарности, за проведённый «факультатив». Но собой учитель был доволен. Лишний раз проверил себя и уже не сомневался в способности воздействовать своим умом на сознание визави. Радовался как ребёнок апробированному изобретению, потому, что решил возобновить педагогическую деятельность и таким методом обучать учеников, давать им прекрасные знания, заинтересовывать студентов своим предметом, который для многих не вызывал интереса, являлся лишь обязательным названием в графе зачётки.
Они долго простояли на деревянном полу балкона, пока звёзды не замерцали из ночной тьмы. Время подходило к полуночи, и Шаров, достав раскладушку, ушёл в соседнюю комнату, соорудил лежанку, набросал на неё старые вещи и улёгся спать, отдав кровать в распоряжение гостя. Женька вначале возражал занимать привилегированное положение, но с гостеприимным хозяином спорить было невозможно. Буквально скоро, ему уже снились: числа, дроби, интегралы.
4
Утром студент и учитель поднялись рано. Позавтракали. Женька, собираясь в вуз сдавать хвосты, наказывал Шарову не тянуть времени с устройством на работу.
Юрий Иванович оделся, взглянул в зеркало, стоявшее на подоконнике. Давно в него не заглядывал, с тех пор, как перестал бриться и теперь, видя в отражении опрятного, и со слов Женьки вполне симпатичного мужчину, задержался у окна, направляя настольное зеркальце то вверх, зачёсывая волосы и поправляя галстук, то вниз на новые туфли и, оставшись довольным, похвалил себя. Воодушевлённое самомнение придало ему уверенности и смелости.
«Кто скажет сейчас, что я бродяга, – подумал он. – Докажу всем, что это не так! С этого дня буду совсем иным!»
Шаров вышел из квартиры, видя, как Зинаида Петровна, стоя за дверью, подсматривает за ним. Проходя мимо её двери, поздоровался с ней, будто та стояла с ним рядом на лестничной площадке. Соседка опешила. Вышла в коридор, когда сосед спустился вниз, и удручённо пожала плечами, думая, что, не сошёл ли сосед с ума, здороваясь с дверью.
