Поцеловать небеса. Книга 1 - страница 13

– Чего тебе?

– Здравствуйте, водички можно набрать?

– А, иди во двор, там колодец.

Она сразу потеряла ко мне всякий интерес и исчезла в обратном направлении.

Я пошла по бесчисленным коридорчикам и комнаткам, через которые можно было попасть во двор, осторожно приглядываясь в полумраке к содержимому комнат.

…Я никогда не видела подобного запустения раньше и даже не могла себе представить, что люди могут так жить. Тазы, ведра, уголь вперемешку с дровами, грязные банки, замоченное в корыте серое белье, кастрюли и тарелки повсюду – на полу, на столах, за порогом и во дворе. Когда я добралась до колодца, мои чувства оформились в мысль: Россия не так сильна, как доказывали нам оттуда, с экранов телевизоров. Россия – это и такие вот бабушки, которые никому не нужны. Это бедность на каждом шагу, убожество помыслов и невозможность перемен. Какие могут быть перспективы у этой женщины, давшей мне напиться из своего колодца? Мое негромкое «спасибо»?

Мне вдруг стало так неуютно, что я даже подобрела к Василию, в надежде оттянуть расставание с ним. Я не хотела оставаться наедине с этой неприглядной реальностью. Но если бы я спросила ту бабушку, счастлива ли она, то получила бы простой ответ: «Жива, здорова, и слава Богу». Она не знала другой жизни, и она ей была не нужна…

До нужной нам улицы «Школьной» оставался всего десяток метров. Мы уже увидели табличку на крайнем доме, когда сердце мое трусливо дрогнуло, и я поняла, что войти в тот дом просто не смогу. Василий вопросительно надавил на тормоз и дал мне передышку.

– Давай посмотрим на дом издалека? – предложила я.

– Ну, давай, – с легкостью согласился он.

Этот дом стоял на самом берегу, километрах в трех от возвышающегося центра городка Н., а это означало, что зимой, в заносы, добраться туда было бы невозможно. А еще это говорило о том, что не все так безоблачно и просто в жизни человека, которого я помнила и любила шесть лет. Как он жил? Чем он жил? Кем он стал за эти годы? Передо мной вновь стояла жестокая реальность, которая не соответствовала моим придуманным мечтам и дурацким планам. Зачем я здесь? Кто я такая, чтобы спустя столько лет претендовать на него и его настоящую жизнь? Господи… Прочь отсюда! Как хорошо, что я выпила с утра, а то разбилась бы о неприступность и неизбежность осмысленного так внезапно.

Василий сразу увидел мое грустно-задумчивое состояние и предложил прогулять меня по берегу. Скоро мы остановились у небольших мостков и решили помочить ноги в реке. Я и дочка с удовольствием уселись на доски и свесили ноги в теплую воду. Рядом со мной стояла бутылка водки, которую я не выпускала из рук.

– Ты можешь не пить? – серьезно спросил Вася.

– Конечно, могу, – смело ответила я и оттолкнула бутылку. Но тут же снова подвинула к себе, – Могу, но не хочу.

Я с улыбкой смотрела на Василия и видела жестокое разочарование в его глазах. Мое настроение испортилось окончательно. А впрочем, кто он такой, чтобы высказывать мне претензии? Хочу – пью, хочу – не пью!

Но подобное я буду слышать теперь постоянно – многие будут жалеть меня, многие захотят помочь встать на ноги, а я упрямо буду пить, все больше и больше, почти не выходя из ужасного транса, пропивая молодость, красоту, время и оставшиеся деньги.

А когда я буду трезветь, то буду ощущать в себе только одно желание – немедленно повеситься… Взгляд дочери станет сводить меня с ума. Я перестану понимать что-либо в происходящем, стыд перед ней станет поводом для еженощной бессонницы. Любовь к этому маленькому созданию была так сильна, что вызывала непереносимую боль в сердце. Я хотела сделать все для ее счастья, но пока еще не осознавала, что для этого мне надо просто отодвинуть в сторону недопитую бутылку и стать обычной, ровной и правильной, думать и делать то же, что делают другие люди. Вести грызню за квадратные метры, жить без любви с проходимцами, делать все возможное и невозможное для достижения своих целей. Я не могла еще осознать, что одной меня слишком мало для того, чтобы получить то же самое, что имеют остальные. Другие копили это годами, передавали из поколения в поколение, преумножали и хранили веками. Я же была одна, и я одна хотела покорить этот алчный мир. Мои родители создали меня нищей и отпустили на все четыре стороны.