– Принц, – произнес Ниил, остановившись за спиной у Дариэла.
Садовник даже не шелохнулся – он заметил фея еще издалека (и не стал сообщать об этом своему новому лучшему другу, родственной душе и всему такому прекрасному).
Зато Дариэл обернулся и вздрогнул. Потом быстро взял себя в руки – и посмотрел на Ниила более-менее уверенно, даже самонадеянно, будто наконец вспомнил, что рождён принцем.
У великой-великолепной начальницы Ниила, Ричиэллы, имеется кодекс, описывающий буквально все возможные ситуации, которые могут устроить принцы, и выход из них; улыбки, коими стоит принцев награждать, и взгляды, от которых лучше удержаться.
Глав там – штук под двести.
В первой (единственной главе, которую Ниил все-таки прочитал) сообщается, что настоящие мастера не должны показывать свое истинное отношение к любой передряге, вещи, фразе, выражению лица и прочее, строчек на десять. Но Ниилу так хотелось… вздохнуть, по крайней мере, наблюдая эту вот гордость, что внезапно проснулась в принце. Да, тяжело вздохнуть, как умеют только те, у кого жизнь в три раза длиннее человеческой; кто вдоволь успевает почувствовать ее тяжести и чуть лучше понять её законы.
Хотя они с принцем почти ровесники. Даже так, это один из немногочисленных случаев, когда Ниил превосходит принца по возрасту. Стареет… Мог бы, наверное, и понять мотивы поведения Дара. Вспомнить недавнюю юность, на протяжении которой он так яростно пытался что-то доказать кому-то— и себе в первую очередь.
За те три лета, что Ниил помогал Ричиэлле, он успел выяснить: принцы мало чем отличаются от обычных людей. Такие же неуверенные в себе, временами лживые и безответственные. Разве что гордости им не занимать. Ну а как же. Древний род, влиятельные предки.
Ниил думал обо всем этом, глядя на Дариэла.
– Чем можем быть полезны? – прервал поток его мыслей Динко.
– Да, – Ниил покачал головой. И заправил кончик передней прядки волос за ухо. – Пройдемте за мной. Для вас уже готова ванна и новая одежда. И почти готова комната. Или вы предпочтете еще какое-то время побыть здесь?
…Дар некоторое время рассматривал его лицо – все-таки, какие удивительно-яркие у жителей Светославии лица, не идут ни в какое сравнение с его северной Сведрией.
Затем виновато посмотрел на Динко:
– Кажется, мне пора.
– Рад был поработать с тобой плечо-об-плечо, принц, – садовник чуть склонил голову, то ли шутя, а то ли говоря эти слова на полном серьезе. – Если задержишься в нашем дворце – приходи, работа всегда найдется.
– Задержусь, да уж, – пробормотал Дар. И вдруг признался, сам от себя такого не ожидая: – На самом деле, моя матушка прекрасно умела работать с цветами. Особенно с розами.
Динко на мгновение прикрыл глаза, будто выражал свое почтение. Почтение памяти… ибо от его внимания точно не ускользнула эта печальная прошедшая форма – «умела». Динко оказался гораздо более проницательным, чем можно было предположить на первый взгляд. И Дара это восхитило.
Он поднялся, отряхнул со штанов невидимую пыль.
Ладони были зелеными от цветочного сока, и фея, конечно, не постесняется это заметить. С другой стороны, Дару обещали нечто вроде ванны – расслабить мышцы и избавиться от грязи; ладони он тоже отмоет со всей тщательностью.
Внутри дворца царила тень и прохлада, что было очень кстати после Солнца, упорно карабкающегося к зениту. Все же Дар не привык к такому количеству Солнца.
