Лала разулыбалась:
– Да я итак буду только твоя, не переживай, любимый. Придумаю я что-нибудь. Наверное. Чтоб мы обниматься могли. Я же говорила.
– Наверное? – добродушно поиронизировал он. – Уже пора бы и придумать в таком случае. Вот переправимся мы на тот берег, и там поопасней станет. Там уж можно наткнуться запросто на кого-нибудь.
– Ты имеешь в виду, на злых людей, котик? – обеспокоилась Лала.
– Да хоть на каких, – пояснил Рун. – Кого не встреть, сразу растрезвонят на всю округу. Что ты здесь. Все кинутся тебя искать. А найдут, толпами начнут ходить за нами. Житья не дадут никакого. И объятий, значит, никаких. Не выйдет просто.
– Ты обещал и при толпах меня обнимать, Рун, – напомнила Лала с капелькой укора.
– Да я и не отказываюсь, невеста моя дорогая, – ласково ответил он. – Но разве это будет приятно? Когда вокруг толпа зевак глазеет. И пальцами показывает. Ты испугаешься, я стушуюсь. И вместо романтических минут, которые так… согревают сердце, получим нечто несуразное.
– Пожалуй ты прав, милый, – признала Лала. – Но пока мне ничего не придумывается. Да и такое волшебство временное, слишком заранее его колдовать… не очень-то разумно.
– Может быть. Но если хоть кто-то тебя заметит… То слухи полетят, – посетовал Рун. – Не хотелось бы взбудоражить народ.
– Значит, Рун, тебе сердечко греют объятия со мной? – она полуобернулась, одарив его очаровательным приветливым ироничным взглядом.
– Я думал, нам обоим греют, – буркнул он с юмором.
Лала лишь рассмеялась негромко. А сама так и светится, так и лучится вся, переполненная чувствами приязненными.
– Красиво тут, – умиротворённо молвила она.
– Ага, – усмехнулся Рун. – Особенно вот тут. Рядом со мной. Не налюбуешься.
Лала снова тихо рассмеялась, засияв ещё ярче невинным девичьим счастьем. Повернулась к нему полностью.
– Может, Рун, мне полумужчиной обратиться попробовать? – предположила она.
– Полумужчиной?
– Ну да. Совсем мужчиной… это стыдно. Лицо лишь и одежду изменить. А под одеждой всё останется как прежде. Никто же не увидит. Мужчину вряд ли… ну… по попе шлёпнут, так ведь?
– Лала, я не буду обниматься с мужиком, уж прости, – заявил Рун слегка оторопело. – Ты что?! Да и у нас… не обнимаются у нас мужчины, как мы с тобой. Чтоб нежно. Это… фу!
– Но я ведь буду той же самой внутри, самой собой, – объяснила Лала.
– Той, да не той. Пожалей меня, – почти взмолился он. – И если мы станем так обниматься, вот уж когда народ начнёт глазеть и пальцами показывать. У нас такого не было доселе. Нигде, я думаю.
– Ладно уж, пожалею, так и быть, если ещё немножечко подержишь, – лукаво посмотрела на него Лала.
– Ну, слава богу. Это сколько хочешь, – выдохнул он с облегчением, прижав её к себе чуть сильнее.
– Хочу денёк весь. Оставшийся. И ночечку, – не растерялась Лала.
– Ну Лала! – воскликнул Рун с упрёком. – Ты понимаешь, что мы дольше обнимались, чем шли, с тех пор как в путь отправились от замка? Нельзя же так. Я о тебе забочусь. О твоём благе. И безопасности. Давай привал на пол часа. И ночь, само собой. Пока не вышли к людям, я итак ночами… весь твой.
Лала вздохнула счастливо, изобразив разочарование:
– Во всём я подчиняюсь жениху. Как добрая невеста. Давай хоть искупаемся тогда, Рун. Жарко. И хочется вспомнить былые деньки на озерце. Соскучилась по этому.
– В рубашке моей хочешь снова поразгуливать? – улыбнулся он.
– Тебе нравилось, по-моему, когда я в неё наряжалась, – довольно заметила Лала.
