Я едва не хихикаю вслух. Как же просто.
Из-под задней части кареты выбегает Подаксис. Там мы и встречаемся. Я наклоняюсь, чтобы поднять его, и отваживаюсь оглянуться на толпу. Они все еще пытаются успокоить испуганных лошадей.
– Ты отлично справился, – шепчу я, прижимая его к груди. Несмотря на собственную уверенность, я знаю, что лучше не задерживаться на месте, чтобы позволить ему вернуться в мою сумку. Сделаю это после того, как мы завернем за следующий угол Третьей. Когда окажемся подальше от тюрьмы, что вырисовывается на другом конце улицы.
– Это было унизительно.
– Но это сработало. Я же говорила…
– Мой гребень! Джордж, ты его не видел?
Мое сердце подскакивает к горлу, но я продолжаю смотреть прямо перед собой. Четвертая авеню находится всего в дюжине футов от отеля. После этого…
– Эй, ты! Мальчишка! – кричит мужской голос у меня за спиной.
– Ракушки, – бормочу я, ускоряя шаг, но уже слышу стук изящных туфель по тротуару.
– Перл, – голос Подаксиса повышается на октаву.
– Знаю-знаю. – Мои ноги рвутся вперед, но я заставляю себя сохранять спокойствие и вести себя естественно. Наконец, я сворачиваю на Третью улицу…
И чуть не сталкиваюсь с двумя людьми. Накрахмаленные горчично-желтые пиджаки и черные колоколообразные шлемы выдают в них городских патрульных. Я отшатываюсь назад и в сторону, едва не спотыкаясь о собственные ноги.
– Следи, куда идешь, – говорит один из них с насмешкой. Он фейри с коричневой кожей и огромными изогнутыми рогами по обе стороны от шлема. Женщина-патрульный рядом с ним выглядит как сильфида[1], с ее голубой кожей и волосами. Сильфиды могут быть красивыми и стройными, но они, как известно, мастерски владеют мечом. Тут я замечаю один у нее на бедре.
– Извините, – бормочу я, стараясь, чтобы мой голос звучал ниже, чем есть на самом деле. Даже при условии, что патрульные такие же фейри, как и я, загляни они ко мне в сумку или в карманы, я не получу от них никакого снисхождения.
Сильфида начинает отступать в сторону, чтобы дать мне пройти, когда позади раздается крик:
– Мальчик!
Офицеры, прищурившись, смотрят на меня. Я бросаю взгляд в сторону и вижу несущегося по тротуару мужчину, одного из тех, что стояли у театра. За ним спешит женщина, у которой я украла гребень. Когда она замечает, что прижато к моей груди, ее глаза округляются.
– Это существо напугало лошадей.
– Ставлю пятьдесят фишек, что мальчишка – вор, – говорит мужчина.
– Ракушки, – ругаюсь я себе под нос и отступаю к ближайшему зданию.
Патрульные не дают мне сделать больше двух шагов, прежде чем начинают надвигаться на меня.
– Выверни карманы и открой сумку, – требует мужчина-патрульный, протягивая ко мне руку.
Я делаю еще один шаг к зданию.
Затем закрываю глаза.
И исчезаю.
Открыв глаза, я обнаруживаю, что мир приобрел тревожный оттенок фиолетового, который охватывает все, от офицера, застывшего на месте в попытке схватить меня, до его спутницы-сильфиды и двух аристократов, что также неподвижны. Даже мы с Подаксисом стали фиолетовыми. Еще более странным кажется то, что изменилось буквально все: я, мой крабообразный друг, окружающие нас люди, улица и здания. Вся материя теперь состоит из кружащихся, пульсирующих фиолетовых частиц, которые постоянно находятся в движении, несмотря на то, что каждое живое существо застыло. Или почти застыло, поскольку каждый из присутствующих хоть и едва заметно, но все же продолжает двигаться.
