– Ну конечно! – смеется Карина, заставляя улыбнуться и меня.
Когда родители двадцать лет назад сказали мне о том, что в нашей семье скоро появится еще кое-кто, я целую неделю молилась перед сном, чтобы у мамы в животе рос щенок, а не мой брат или сестра. Когда папа привез маму домой из больницы с коконом в руках, я тут же заявила, что ни за что не стану делиться куклами и коллекцией плюшевых мышей, но стоило взглянуть в темные глаза, увидеть улыбку на крохотных губах и почувствовать крепкую хватку маленьких ручек, как мое сердце растаяло. Кажется, еще до того, как Карина научилась говорить, у нас уже появились общие секреты. Мы всегда защищали друг друга и поддерживали каждую дурную идею, пришедшую в голову к одной из нас. Воровали печенье из бабушкиного шкафа и кормили им соседского пса, таскали мамину одежду, косметику и духи, чтобы поиграть в показ мод, смотрели вместе мультики и сериалы, делали уроки. Карина тренировалась на мне, когда решила стать визажистом, а я взяла ее в модели, как только научилась уверенно держать «пистолет»[3]. Разница в возрасте никогда не мешала нам быть близкими, а теперь она и вовсе стала почти незаметной.
– Ты точно в порядке? – с искренним беспокойством спрашивает Карина.
– Да. Думаю, из бара я пошла прямиком в студию и там заснула. Вот и все.
– А как же носки?
– Может, я их по пути нашла. Или попросила у кого-то, чтобы не идти босиком.
– Представляю, как этот кто-то удивился.
– А я вот не хочу представлять.
Лежим с Кариной еще несколько секунд в молчании лицом друг к другу. В ее взгляде совсем нет осуждения, только безропотное доверие и родственное беспокойство. Все-таки здорово, что люди могут производить на свет только людей. Вряд ли бы меня по-настоящему смог понять пес. Под подушкой тихо пиликает мой телефон. Достаю его и вижу оповещение почты о том, что пришла еще одна рабочая анкета.
– Кстати, – говорю я, бегло просматривая письмо. – Что там твой знакомый, который татуировки бьет? Он согласен на стажировку?
– Эм-м-м… не знаю. Мы давно в «нору» не ездили, у ребят сессия в самом разгаре, но я могу ему написать.
– Напиши. Мне в этом месяце нужно будет уехать, чтобы… – Спазм в горле мешает говорить, но я все же заставляю себя продолжить: – Чтобы подать заявление и собрать оставшиеся вещи. Хорошо бы поскорее укомплектовать команду студии.
– Я могла бы… – без особого энтузиазма заговаривает Карина.
– Оставим это на крайний случай, – отмахиваюсь я.
– Ты что, не доверяешь мне?
– А ты хочешь поскорее выйти на работу?
– Вообще-то не очень.
– Ну вот и все. Пока есть возможность, наслаждайся беззаботной юностью.
– Забот, между прочим, мне хватает.
– Ну да. Погулять с Владом, подумать о Владе, помечтать о свадьбе с Владом…
– Да ну тебя, – с шутливой обидой бросает сестра и берет в руки свой телефон. – Я не только о Владе думаю.
– Серьезно? А о ком еще? Чок-чок-печок все еще в твоем сердечке?
– От-ва-ли!
– Если ты выйдешь замуж за корейца, мама сойдет с ума. Только представь, как он будет к ней обращаться. Тесьща. Тесьща!
– Иди в пень, – то ли хнычет, то ли хихикает Карина. – О! Ярослав ответил.
– И что там?
– Готов прийти в понедельник после обеда.
– Супер. Скажи, что я буду с нетерпением ждать встречи.
Карина тарабанит пальцами по экрану, вглядывается в него, а после хитренько косится на меня.
– Что? – спрашиваю я, насторожившись.
Она разворачивает телефон, позволяя мне прочесть ответ самостоятельно.
