Почему плакал Пушкин? - страница 12

Ах, не с этих размышлений надлежало начинать. Сначала ему бы обдумать свой вчерашний вечер, проведенный в гостях. Что он делал около десяти часов вечера? В карты играл. Кто еще присутствовал из видных сановников? Не уехал ли кто незадолго до десяти часов?

Все эти вопросы пришли Киселеву на ум лишь через неделю. Вспоминал, вспоминал, так никого подходящего и не вспомнил.

Может быть, его отсутствие из дому установили при помощи наружного наблюдения? Какие-то иностранные скрытные агенты хотят его скомпрометировать? Тьфу, пропасть, до какой чепухи можно додуматься.

Не кроется ли тут какой-нибудь иной подвох?

Что сразу сделал бы Киселев, если бы он не был настороже? Поехал бы к давнишнему другу своему, к Алексею Орлову, новому шефу Третьего отделения.

Значит, именно этого делать нельзя. Неизвестно почему, но нельзя. Многолетний опыт придворной жизни привел к выводу: чем естественней поступок, тем более вероятия, что он окажется нарушением приличий, а то и непоправимой ошибкой.

Все танцуется от печки. Все надо обдумывать с оглядкой на государя.

Николай I возвратится в столицу лишь через три недели. Вполне хватит времени, чтобы наилучшим образом подготовить на высочайшее имя пресложнейшее письмо.

Почему вдруг в 1846 году возникла необходимость вернуть деньги, присвоенные давным-давно, более чем двадцать лет назад? Да еще со всеми процентами, тщательно подсчитанными?

Некий жулик рехнулся, что ли?

Но нет, письмо неизвестного – будем его впредь именовать Искомый – вполне разумное.

Религиозные угрызения в связи с предстоящей близкой кончиной?

В таком разе мог пожертвовать половину на благо церкви. Согрешил, покаялся, искупил грех и обрел покой в добронравных помышлениях. Да в письме нет ни слова о воле божией, не видно в нем ожидания близкого конца.

Боится Орлова, всесильного Третьего отделения? Но раз Искомый на равных обращается к министру графу Киселеву, раз он смог воочию убедиться в достоинствах графа, значит, и сам поднялся на немаловажную ступень.

Да, в младые лета поступил неблаговидно. Но разве нарушил Уголовное уложение? Было приказано: затребовать сумму для награждения, подготовить пакет. Искомый приказание выполнил. Затем, видимо, было повелено повременить. Он так и поступил.

Он может утверждать, и никто не сможет это опровергнуть, что через месяц в ответ на его вопрос царем было сказано: «Напомни, на чем мы стали?»

И еще могло быть сказано: «Отложим этот разговор до другого раза».

Затем он, Искомый, полагал неудобным напоминать.

Другого раза не было, так как царь либо забыл, либо не по душе ему было принимать определенное решение. И сумма осталась на руках.

Потом, когда царь умер, Искомый счел себя не вправе вручать пакет Киселеву. Всякие ходили разговоры.

А вдруг Киселев окажется в числе заговорщиков?

А вдруг Киселев… вот он, говорят, болеет…

А вдруг в Третьей Особенной кредитной канцелярии наводнение повредило бумаги?

Киселева не арестовали, он не умер, архив не погиб.

В одном и том же году, в 1844-м, А. Ф. Орлов сменил Бенкендорфа и Ф. П. Вронченко – Канкрина. Давний (с 1820 года!) начальник Третьей кредитной канцелярии стал министром финансов.

26 апреля 1846 года министр Вронченко, выполняя распоряжение Николая, оформлял продление аренды, дарованной Киселеву в 1836 году, еще на двенадцать лет.

Возможно, при этом Вронченко попутно заметил:

– Вот, я знаю, вы никогда не просите, а все цари вас награждают.