Эта мысль окончательно сформировалась у Шатова, когда он пролез сквозь дыру в заборе и обнаружил, что боковая дверь в здании приоткрыта. Двор был изгажен основательно. Идти пришлось, внимательно глядя под ноги, чтобы не вступить во что-нибудь или на что-нибудь не напороться.
Дверь подалась с трудом, проскрежетала по остаткам крыльца и наглухо заклинилась как раз так, чтобы Шатов мог протиснуться в щель, подобрав живот.
Шатов поздравил себя с тем, что не порвал ничего из одежды, и огляделся. Внутри дом выглядел ничуть не лучше, чем снаружи. Более того, если снаружи пять этажей вроде бы крепко держались друг за друга, то внутри битый кирпич покрывал пол в коридоре почти полностью, а от штукатурки остались только пересечения дранки на стенах. Перила с лестничного пролета куда-то подевались, стены первой комнаты, в которую заглянул Шатов сквозь дверной проем, оказались закопченными так, будто здесь ежедневно или еженощно жгли автомобильные покрышки.
И как теперь его искать, подумал Шатов. Крикнуть? Эй, ты! А если тут есть еще какой-нибудь бомж? С ним объясняться?
Черт. Ладно, пошел на компромисс с самим собой Шатов, пройдусь по первому этажу. Наверх не полезу. Нужно иметь склонность к суициду, чтобы отправляться по еле держащимся ступеням.
Прогулка по первому этажу тоже могла закончиться ушибами или переломами. Или побоями, сказал вдруг сам себе Шатов и замер. Входная дверь со скрежетом распахнулась. На пороге появилась темная фигура.
Шатов шарахнулся к лестничной клетке. Он не рассмотрел, кто именно распахнул заклинившую намертво дверь, но в душе что-то звякнуло, предупреждая. Это за ним.
За ним. И теперь нужно быстро решать, куда прятаться и что делать. Кровь бросилась в голову. Бежать… Куда? Центральная дверь заколочена. Есть ли тут другие выходы, Шатов не знал. Реальным был только путь наверх. На второй этаж, а там спрыгнуть. Повиснуть на руках и спрыгнуть. Дом старый, этажи высокие, но все равно должно получиться.
Шатов шагнул к ступенькам. Постарался поставить ногу тихо, но щебенка захрустела. Твою мать! Пришлось замереть.
От входа послышались шаги. Уверенные шаги человека, который не собирается прятаться и который точно знает, к чему стремится.
У Шатова мелькнула слабая надежда, что пришел тот, кто назначал свидание, но надежде выпала недолгая жизнь.
– Где этот козел? – спросил голос в коридоре.
– Где-то тут, – ответил другой голос.
– Глянь по комнатам, а я двинусь к лестнице.
Загремела пустая жестянка, что-то треснуло, с шорохом осело.
– Ты там осторожно, а то дом развалится.
– Принесло его сюда, урода, – пожаловался голос.
– Это ты ему сейчас сам все расскажешь, – хмыкнули в ответ.
Голоса звучали гулко, и каждый звук был слышен, отчетливо. Вот кто-то прошел по куску кровельного железа. Почти возле самого поворота к лестнице.
– Слышь, Мирон, – окликнул тот, что остался возле входа, – я двину наверх, а ты бегом проскочи коридор до конца и тоже поднимайся, по центральной. Усек?
– Усек, только ты тут сам бегай. Ноги можно на фиг поломать, – ответил Мирон.
– Поумничай еще! Я бабки так поделю, что потом…
– Я тебе поделю, – огрызнулся Мирон, но битый кирпич стал поскрипывать гораздо чаще.
Вот что значит материальная заинтересованность, помимо воли оценил Шатов. Раньше это называлось коэффициентом участия.
Только теперь ленивому Мирону осталось пройти всего пару метров, чтобы увидеть Шатова. А после этого…
