– Ладно, действуй. И чем быстрей – тем лучше.
– Скоро вернусь.
Коп ненадолго ушел, а когда вернулся – подмигнул. Довольно скоро в дверь постучали, и явился Кац: мелкий типчик лет сорока с черными усиками и потасканным лицом.
Первое что он сделал, как вошел, – достал кисет с «Настоящим даремским курительным табаком» и коричневую бумажку и скрутил себе сигарету. Потом зажег ее, докурил до половины и на том – все. Она болталась у него во рту, а горела или нет, да и сам он спал или нет, я так и не понял. Этот Кац просто развалился в кресле, перекинув одну ногу через подлокотник, – шляпа на затылке, глаза полузакрыты.
Может, он и подремывал, но все равно казалось, что он знает намного больше, чем те, кто не спит, и в горле у меня встал ком. Словно, как поется в песне, прилетела ангельская колесница, чтобы забрать меня домой.
Коп таращился, как Кац сворачивает сигаретку, с таким видом, словно тот был известным акробатом, который должен сделать смертельное сальто. Выходить из палаты ему явно не хотелось, однако пришлось.
Когда мы остались одни, Кац сделал мне знак начинать. Я рассказал, как мы попали в аварию, и теперь Сэкетт шьет нам убийство грека ради страховки и заставил меня подписать заявление против Коры, что якобы она и меня хотела убить. Кац выслушал, помолчал некоторое время. Потом поднялся.
