— Куда прешь? — возмущается она, задирая светловолосую голову, и, взглянув на меня, изумленно распахивает зеленые глаза. Сегодня они особенно насыщенного и яркого оттенка и прозрачные, как слеза младенца. Последнее сравнение особенно актуально. Судя по влажному блеску глаз и припухшим векам, Олеся на ступеньки присела не шарлоткой перекусить. — Кравцов, снова ты, — недовольно хмурится она и, поставив оставшийся в стаканчике кофе на ступень ниже, суетливо вытирает с щек мокрые дорожки. Испорченная блузка ее похоже волнует мало.
Пока я старательно придумываю, чем ответить на небрежное приветствие, на сцену выходит Макс, переключая внимание Матвеевой на себя. Мне бы порадоваться и, воспользовавшись моментом, отойти в сторону, но я какого-то хрена застываю, как бетонная стела при въезде в город.
— Какие люди в Боливуде. Привет, цыпленок, — просияв улыбкой, Богданов опускается перед Веснушкой на корточки. — Чего ревем? Экзамен провалила?
— Привет, Максим, — шмыгнув носом, не особо дружелюбно отзывается Олеся. — У меня... это… аллергия на тополиный пух, — врет на ходу, чихнув для достоверности.
— Ясно, а я уже в деканат идти собрался, возмездия требовать, — белозубо скалится Богданов. — Если что, обращайся, я с нашим деканом общий язык быстро найду.
— Макс, иди погуляй, — бесцеремонно вклиниваюсь в разговор, отвесив дружеский подзатыльник, и жестом указываю направление. Он лениво выпрямляется и, нахально подмигнув Веснушке, поворачивается ко мне.
— Что ты за человек, Кравцов. Видишь, девушка в печали. Поддержать надо морально, — ухмыляется Макс.
— Свали, — коротко бросаю я. — Без тебя справлюсь. Поддержу и морально, и физически.
Оценив злобное выражение моего лица, Богданов равнодушно пожимает плечами и нехотя отступает, снова цепляясь взглядом за Олесю, а точнее за ее голые коленки, точащие из-под старомодной плиссированной черной юбки. Такие носили школьницы в моем детстве. Вот реально — у Веснушки нездоровая зацикленность на вышедших из моды шмотках. Судя по ржавчине, машина у нее тоже далеко не первой свежести. Ладно хоть не Жигуль.
— Сань, а давай Олесю с нами в клуб возьмем? — Макс внезапно изрыгает гениальную глупость, при этом все истинные мотивы его предложения написаны на похотливой наглой морде. Вот уж хрен тебе, дружище. Сам не ам, и другим не дам, да и Веснушка явно не горит желанием давать кому-либо.
— Ребят, мне долго ждать? — на арене появляется еще одно действующее лицо.
Вадик Смоленский собственной персоной. Диплом он получил раньше всех, и мы с Максом его послали в ближайший магаз за вискариком. Собирались уговорить на троих в парке, а потом уже разойтись по домам, мыться, бриться и собираться на ночную тусовку.
— Я все купил, — подняв руку, он трясет полиэтиленовым пакетом с логотипом магазина. — Две взял, на всякий случай, — добавляет, звякнув бутылками. — А вы тут чего… — Вадик не договаривает, заметив сидящую на ступенях Олесю. Его долговязая тощая фигура вдруг странно скрючивается, и физиономия становится свекольного цвета.
— А я тебя знаю, — заикаясь, обращается он к Веснушке. При этом пыхтит, того и гляди очки запотеют. — Ты Олеся Матвеева. Мы в бесплатной столовке на Образцовой вместе на раздаче стояли.
Она озадаченно сводит брови и переводит на меня вопросительный взгляд. Я раздраженно передёргиваю плечами, и Леся снова с недоумением переключается на Смоленского.
