В очереди за продуктами говорили, что курортники неизвестно как будут добираться домой, потому что все поезда уже мобилизуются на отправку военных, все машины строго учтены и тоже будут в первую очередь работать на военные нужды. Говорили, что ночью слышна была бомбёжка Севастополя, что связи с ним нет и как там сейчас – непонятно. С тревогой обсуждали, увезут ли санатории, будет ли эвакуация жителей и куда… «Раз Севастополь бомбили, значит, и до нас недалеко», – громко сказал кто-то. Все ждали выступления Сталина. Говорили, будто кому-то точно известно, что он выступит в четыре часа дня или в шесть вечера… и вот он-то точно скажет, что там на границах происходит и сколько продлится война.
Радио на перекрёстках и в квартирах не выключали ни на минуту, но между выпусками новостей по нему передавали только бравурные песни и военные марши.
Каждый час начинался позывными – первой строкой песни «Широка страна моя родная». Из репродукторов на столбах и из открытых окон разносился по улицам мощный, низкий голос диктора:
Внимание! Внимание! Говорит Москва! Сегодня, двадцать второго июня, в четыре часа утра без объявления войны…
Диктор повторял сокращённое правительственное сообщение, но других новостей о положении в приграничных районах не было. Все надеялись, что вот-вот объявят выступление Сталина.
Очередь двигалась медленно, люди нервничали и ругались. К магазину пришла Анна Николаевна, чтобы отпустить детей, уставших от долгого стояния на жаре. Мать отправила Мишу и Валю домой, строго наказав прийти обратно через час, потому что есть надежда, что тогда до прилавка останется уже немного.
– Нужно быть всем троим: могут ведь в одни руки много не давать, а на троих всё-таки что-то в запас купим.
Когда вернулись домой с покупками, время уже шло к ужину. Анна Николаевна занялась готовкой, а ребята стали раскладывать по местам всё, что удалось купить, – мыло, соль, спички, крупу, макароны, подсолнечное масло.
В восемь вечера пришёл усталый, с запавшими глазами Фёдор Иванович: работавших накануне в ночную смену отпустили домой поспать, но ночью главному инженеру нужно было вернуться в типографию. Пока ужинали, Миша и Валя с тревогой вслушивались в то, что он рассказывал.
В завтрашних газетах будет опубликовано не только выступление Молотова, но и приказы о всеобщей мобилизации военнообязанных с 1905 по 1918 год рождения и о введении военного положения на большой части европейской территории СССР, в том числе – в Крымской АССР. Свежих сводок с фронта пока нет: их, если они будут, поставят в номер в самый последний момент.
Отец ушёл спать, а мать взялась за вечерние дела. Валя видела, что на душе у неё неспокойно. Серые мамины глаза казались слишком большими на осунувшемся лице, наверное, от наполнявшей их тревоги. Пятнадцатилетний Мишка ушёл к друзьям на улицу, а Валю мама не отпустила гулять в сумерках: день неспокойный – мало ли что…
В девять часов по радио зазвучал уже до боли знакомый, низкий, жёстко и холодно произносящий слова голос диктора.
Говорит Москва. Говорит Москва. Сводка Главного командования Красной Армии за 22 июня 1941 года.
С рассветом 22 июня 1941 года регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части на фронте от Балтийского до Чёрного моря и в течение первой половины дня сдерживались ими. …После ожесточённых боёв противник был отбит с большими потерями. Только в Гродненском и Кристынопольском направлениях противнику удалось достичь незначительных тактических успехов и занять местечки Кальвария, Стоянув и Цехановец (первые два в 15 километрах и последнее в 10 километрах от границы).
